— Ты находишься под следствием, — напомнила она. — А у Давида связи. Может, и обойдется. Я буду тебе звонить. Ире.
— Я могу к тебе приехать? — просительно сказал Сеси.
— Нет.
— Почему?
— Тебя не выпустят за границу.
— А если выпустят?
— Сережа, не капризничай.
— Ева…
Он попытался ее поцеловать. Она отстранилась.
— Почему? — повторил Сеси.
— Я очень тебя люблю.
— Я не понимаю.
— Нам пора. Алик! Ты где? Дере! Альберт Валерианович!
Она спустилась по ступенькам, держась на перила. Дере с двумя чемоданами вышел на крыльцо. Их уже ждало такси до аэропорта.
— Я мог бы вас отвезти, — пытаясь поймать ее взгляд, сказал Сеси.
— У тебя теперь другие заботы.
На крыльцо выскочила Ира, прижимая к себе сына. Затараторила:
— Ой, Маргарита Ивановна, как я вам благодарна! Вы такая, такая, такая… Я работать пойду! Здесь много работы! Елизавете Павловне уборщица нужна! И через дом горничная. Здесь так много работы!
— Ира, дом большой. — Она невольно поморщилась. Зачем же так кричать? — И участок. Здесь тоже много работы. Деньги у тебя есть.
— Ну и пусть! Я все равно буду работать! Я вам все отдам, Маргарита Ивановна! До копеечки! -Она притиснула к пышной груди ребенка. Раздался рев.
— О господи! — не удержалась она. — Алик!
Дере подхватил чемоданы и понес их в машину
— А где остальные вещи?
Сеси кинулся в дом. Ира стала спускаться к ней.
— Маргарита Ивановна! Вы такая добрая!
— Да, да, да.
— Я буду вам писать!
— Куда?
— И звонить. Ой, спасибо вам за мобильник! Он такой красивый!
Появился Сеси с остальными вещами.
— Все, Ира, иди в дом, — сказала она. — Мальчик плачет. Надо его покормить.
— Ой! Да я ж кормила!
— Все. До свидания.
Она заставила себя поцеловать ее в щеку. От Иры пахло чесноком. Она вспомнила: начался сентябрь. Ира Симонова по привычке делает заготовки. На кухне весь день чад, запахи солений. Повсюду валяются детские вещи, игрушки. Шум. Ребенок производит так много шума! У нее голова разболелась. А рев не смолкает.
Она оторвалась от Иры и торопливо зашагала к воротам. Следом Сеси с баулами. Альберт Валерианович ждал у такси.
— Ну, все, — повторила она. — Сережа — все. Иди в дом.
Подошел Дере, отобрал у него баулы, стал запихивать их в багажник. Она открыла дверцу машины. Сеси не уходил. Она попыталась улыбнуться.
— До свидания. Я уверена, что все будет хорошо.
Должно быть, он ждал поцелуя. На прощанье. Но она целовать его не стала, обнимать тоже. Уселась на заднее сиденье и захлопнула дверцу. Дере сел вперед, рядом с водителем. Она замахала рукой.
— Пока, пока!
И послала Сеси воздушный поцелуй. Он все стоял у распахнутых ворот и смотрел вслед такси, увозившему ее в аэропорт. На воротах соседнего особняка красовалась табличка: «Продается». Маргарита Мун вздохнула: