Одна минута первого
— Боже! Уже первый час! — ахнула она.
Было душно, он забыл открыть форточку.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет, все нормально.
— Значит, тебе не понравилось, — усмехнулся он и потянулся к пачке сигарет. — Дым не побеспокоит?
— Если хочешь, кури, — пожала она плечами и натянула на обнаженную грудь простыню.
Хорошо, хоть не забыла, как любовью заниматься. Это у нее хорошо получается. А живот почти не заметен, и талия все еще тонкая. Только грудь налилась, и соски заметно увеличились, потемнели. Красивая женщина. Лежит, смотрит, как он курит. Молча.
— Давай-ка спать.
— У меня бессонница.
— И давно?
— Я слишком много спала после отравления. Теперь не хочу.
— Ну, полежим, помолчим.
Он вовсе не счастлив. Обижен. Ну, нет ощущения, что получил наконец-то свой приз. Добежал. На верхней ступени пьедестала почета стоит Ванька Мукаев, смотрит на него сверху вниз и улыбается. Это тебе не городские соревнования, это жизнь. Но и здесь ты только второй. Всегда. Даже когда он умер, все равно второй.
Он вновь тянется за пачкой сигарет. Говорит:
— Значит, ты хочешь уехать.
— Да, я хотела бы начать жизнь сначала.
— Как ты думаешь, сколько тебе лет?
— Ну, лет тридцать.
— Пойдет. Может, моделью хочешь стать?
Она вздрагивает:
— Что ты болтаешь? Мне тридцать!
— Ну, почти. А может, в актрисы собралась?
— Я просто хочу жить хорошо.
— Тю! Так все хотят! Не у всех получается.
— У меня получится!
— Волосы зачем перекрасила?
— Ах, отстань! Мне так лучше.
— Дура ты дура. Ладно, давай спать.
Он и в самом деле вскоре засыпает. Завтра тяжелый день. И надо еще придумать, что с ней делать. Куда ее? И куда самому? Похоже, что жизнь и в самом деле начинается сначала. И у него, и у нее.
Утро
Приемная Павла Эмильевича Ахатова. Красавица секретарша смотрит на Петю Зайцева безразлично, но тут же приглашает в кабинет. Ахатов назначил встречу в офисе. Это значит, что лимит доверия к Пете Зайцеву исчерпан. Это уже не дружеская беседа, а деловая встреча. Какие бы отношения их ни связывали, сегодня это работа. И только работа. Об остальном — забыть. Он в темном костюме, светлой рубашке, но без галстука, коих терпеть не может. Бесполезная вещь, сковывающая движения.
— Разрешите?
Павел Эмильевич улыбается:
— Проходи, Петя, садись.
Идет к креслу. Глаза у него красные от бессонницы, но лицо каменное. Скажи: пять минут на сборы и марш-бросок — сделает. Белое кресло похоже на снежную глыбу, в нем холодно, но холода, равно как и прочих неудобств, он давно уже не замечает. Садится в кресло и ждет разрешения начать. Ахатов смотрит на него с интересом: