Леша с Иваном договорились в десять встретиться у подъезда той самой Юли, у которой повесился Василий Колпаков. Интересно, что почти никто не знал Юльку как Юлию Сурикову. Все звали ее Юлька-ментовка. Может, она раньше в милиции работала, Леша не знал. Но то, что она без водки разговаривать не станет, это очевидно. Да и ему самому без ста граммов не до разговоров.
Когда Юля увидела перед своей дверью двух высоких небритых мужиков в кожаных куртках, она хотела пройти мимо, но тут один из них, с усиками, повернулся и сказал другому:
– Да вот же она!
У Юли сердце упало.
«Все, умру, так и не опохмелившись», – подумала она.
– Где ты ходишь? – спросил второй и достал из внутреннего кармана бутылку, судя по этикетке, водки.
– Что, опохмелить пришли? – вопросом на вопрос ответила Юля. В везение верилось с трудом. Особенно после того, как ее отфутболили в каждом ларьке – никто не наливал в долг.
– Ну, так давай войдем да выпьем, – сказал первый, который узнал ее.
– А вы заходите, не заперто. – Юля подошла к двери и толкнула ее. – Только у меня не прибрано.
– Кто бы сомневался? – ухмыльнулся Иван.
– Что? – не поняла Юля.
– Я говорю: мы ненадолго.
Они вошли в темный коридор. Практически тот же самый интерьер, что и в хоромах Эдика. Парни куртки и обувь снимать не стали. Тот, что с усиками, сел на диван, второй расположился в кресле напротив.
– Ну, давайте, давайте. А то я думала, сердце остановится. – Она протянула рюмку усатому. Он взял стопку и поставил на стол.
– Меня зовут Леха, а это Ваня, – указал он на второго, угрюмого.
– Ты бандит, что ли? – кокетливо спросила Юля.
– Почему? – удивился Лешка.
– А почему Леха? – Она явно заигрывала.
– Ну, тогда Алексей…
– Ладно, Леха-Алексей, давай выпьем, что ли, за знакомство?
– Пить бросать надо, – подал голос Ваня и выглянул из-под козырька бейсболки.
– Бросишь тут. Вон вчера, – она показала на ворох одеял на диване у стены, – дед из Фроловского приперся. Как не выпить?
– Да, конечно, грех! – улыбнулся Леша и посмотрел туда, куда показала Юля. Теперь ребята разглядели под одеялами человеческие очертания. Сухая нога старика высунулась из своего укрытия, словно на разведку, и исчезла.
– Брыкается, – улыбнулась Юля.
После того как выпили, она почувствовала облегчение. И не только оттого, что все-таки ей удалось без каких-либо затрат опохмелиться, но и оттого, что парни оказались вполне симпатичными. Особенно этот, с усиками. Она призывно улыбнулась ему, но он отвернулся, взял бутылку и снова разлил по стопкам.
Юля понимала, что в своем нынешнем состоянии вряд ли сможет обворожить даже слепого, но ей так захотелось произвести впечатление на ребят (особенно на Леху-Алексея), что она готова была хоть под поезд лечь.