8. Я веду разговоры о любви.
Адвокат вызвался проводить меня до спальни — доктор остался в кабинете объяснять Сурмину, что, да, деменция прекокс — это такое состояние, когда не то что дорогу в собственную спальню забудешь, но и мать родную. Уже в дверях я вспомнила, что не попрощалась, и сказала наблюдающим мой уход мужчинам: "Ну, пока…" — чем вызвала новую серию недоуменных переглядываний. Первым очнулся доктор и полез в карман за своим блокнотиком — занести в него мой новый перл.
Жандарм больше не подпирал дверь в мою спальню. Пропустив меня вперед, адвокат шаркнул ножкой и хотел было удалиться, но я попросила его войти.
— Антон Владимирович, вы, по-моему, в этом доме единственный человек, кто чувствует ко мне расположение. Выслушайте меня, ну, пожалуйста…
Адвокат снова сделался пунцовым, как пион, и, не отказываясь со мной побеседовать, тем не менее, отказался сделать это в спальне Анны, что показалось мне странным — раз он знает, где Анна держит перья и карандаши, значит, бывал там. И почему бы не зайти? Он привел меня в комнату с бильярдом, но шли мы не через ванную, а в обход. Мы романтично расположились у камина — я в кресле, а адвокат рядом, на низеньком пуфике. Дрова идиллически потрескивали, едва уловимо тянуло дымком. Мечта! Можно было смотреть на огонь вечно… если бы не необходимость искать убийцу, чтобы спасти свою шкуру. То есть шкуру Анны, конечно…
— Вы только не удивляйтесь тому, что я буду говорить… Поверьте, сегодня утром я перестала быть той Анной, которую вы знали. Сейчас я совсем другой человек. Не понимаю, как это случилось, но я не знаю о себе ничего, не знаю, что происходило со мной до этого утра. Где я? Кто я? Я открыла глаза в незнакомой комнате, помню только, как нашла труп, как потом нашли меня… Но никого из окружающих я не знаю… включая и себя. Расскажите мне об Анне… Что она за человек?
На лице Шпинделя поочередно отражались самые разные чувства — от страха до недоумения, недоверия, подозрения, надежды и отчаяния. А я всегда думала, что адвокатам нужно уметь скрывать свои эмоции…
— Анна Федоровна, действительно, вы ведете себя совершенно иначе, чем прежде, неузнаваемо… Но доктор говорит, это результат потрясения, следствие внезапно развившейся болезни.
— Наплевать на доктора… И нечего так на меня смотреть, я же говорю — я другой человек, возможно, в этом причина моих странных, с вашей точки зрения, поступков. Не обращайте на это внимания. Продолжайте…
Но адвокат если что и продолжал, так только молча ковырять каминными щипцами угольки, предпочитая смотреть на огонь, а не на меня.