Наверное, прошло минуты три, не больше, и появилась Даша. Видимо, мое поведение, с ее точки зрения, становилось все нормальнее, поэтому она уже не шарахалась, как вспугнутая лань, когда ей приходилось иметь со мной дело. Из гардеробной было принесено все необходимое: облегченный вариант белья, цвета морской волны прямое и с широкими рукавами бархатное платье с застежкой спереди и уже знакомые мне восточные тапки.
Какое, оказывается, наслаждение остаться без корсета!
Горничная удалилась, сообщив, что Мария Петровна "приказали ужин подавать барышням в комнаты". Когда? Как мне будет угодно — хоть сейчас. Мне ужинать не хотелось. Даша ушла, а я принялась слоняться по комнате, разглядывать и трогать вещи. Кровать застелили чистым — белье снова было шелковое. Но я не собиралась на этой кровати спать, а присмотрела в уголке уютный диванчик, решив, что если мне предстоит тут остаться навсегда, то лучшего места для спанья и не найти. Еще я обнаружила внушительный туалетный столик с овальным зеркалом в металлической оправе. В ящички под столешницей были напиханы гребни, футляры с бусами и браслетами, пудреницы, бархотки, перышки и прочая дамская дребедень — в соответствии с модой 1909 года. На самом столике красовалась коробка, обтянутая шелком. Коробка не маленькая — размером со старый энциклопедический словарь. Среди вышитых на шелке цветочков я разглядела вышитую же надпись: Coty. La Rose Jacqueminot. И я ее открыла — а кто бы не открыл? Я французского не знаю, но Coty — это "Коти", знаменитые духи. Флакон — граммов двести, как стакан! И я щедро полила себя столетними духами… Вернув флакон в шелковое гнездо, я покопалась в коробке: мыло, пудра и еще три емкости разного размера — не нашла особой разницы в запахах. Благоухая, как чайная роза, я продолжила свой дрейф по спальне Анны. Уже почти совсем стемнело. Обо мне забыли. Ни следователя, ни адвоката, ни доктора, ни маман… Прохаживаюсь тут из угла в угол… Я опять подергала сонетку. Явилась Дарья с подносом, накрытым большой салфеткой, — ужин.
Горничная зажгла люстру, задернула шторы и спросила, не надо ли подбросить дров в печь. Надо. Но после. После того, как она мне кое-что расскажет…
— Даша, вы знаете, что сейчас делает Полина?
— Барышня в своей комнате — ужинают.
— А остальные? Антон Владимирович, следователь, маман?..
Я не сомневалась, что Дарья в курсе всех перемещений. Девица мялась. Если я правильно поняла, информация не бесплатна. Ну ничего не изменилось за сто лет! В ящиках туалетного столика я видела монетки. Будем надеяться, это сработает. Я протянула Дарье деньги — полная горсть монет. Не торопясь, она ссыпала их в платочек, завязала узелком и спрятала где-то под фартуком.