Ошта видел. Тараканы и телята были большими и сильными и с большими мечами, тогда как Оште ничего, кроме ножа, не полагалось.
Лет через пять, скача на солнцепёке с большим (тяжёлым!) мечом, который через каждые два часа тяжелел вдвое, и слыша от отца "таракана на сносях" уже в свой адрес, Ошта жгуче ненавидел дорогооплачиваемых учеников, кого не ждали дополнительные тренировки после ужина и ночные побудки с плаванием в реке часа два, пока рассветёт. И кому прощались такие ошибки, за какие Ошта намотал бы с двумя вёдрами воды десятка два кругов вокруг усадьбы и ещё столько же, если расплескает хотя бы четверть. Прошло ещё немного лет, и Ошта сам не заметил, когда в нём выросла эта жгучая благодарность к отцу и совершенно отцовское презрение к телятам.
А став мэтром — ох, как он лютовал, заметив в ком из учеников искру таланта! Никаких поблажек, рвись наизнанку — а делай, и только попробуй равнять себя с телятами, выискивая повод для гордости. А вот стань на поединок со старшим, с почти уже мэтром, погляди, на что ты способен. Поединку всё равно — новичок ты или двадцать лет дорогой Таго ходишь. В поединке ты либо хорош, либо плох, вот и вся арифметика.
Закат потух и остыл. Ошта подумал было зажечь свечи, но махнул рукой. Хорошее время — сумерки. Мягкое, двуличное. Не оттого двулично, что лжёт, а оттого, что сводит две правды. И одна правда не лжива, и другая не врёт. Хорошее время.
Ошта встал с кресла.
Какое сегодня число? Двадцать третье? Итхае на дежурстве.
Выглянул в окно, крикнул:
— Егош! Вели седлать Ветерана.
На Белый остров, в Веройге, императорский замок, можно было попасть несколькими путями. С причала у восточного берега острова, где заканчивался город и начиналось озеро. На пароме или лодке из старого города — через пролив между Большим островом и Белым. Или по одному из мостов, протянутых от города. У каждого из мостов стояла караульная башня; предполагалось, что в военное время они смогут держать оборону. Каким образом и зачем оборонять дальний край моста, когда этот мост можно просто разобрать, теоретик Ошта не видел. Впрочем, войны давно уже не докатывались до Древней столицы, и башенки служили больше для пущего величия имперского и чтоб производить впечатление на приезжих.
— Стой, кто идёт! — скучным голосом крикнули сверху. Ошта задрал голову:
— Погоди, Ветерана привяжу, взберусь к тебе, и постоим!
— Вот это дело! — приветливо взревели в освещённой скворечне-караулке.
До караульного поста было три пролёта ломаной спирали с необоснованно высокими ступеньками.