— Господи, что? — Я вдруг задрожал, девушки переглянулись и вышли. Она прошептала:
— Знаешь, Паша, я ужасно боюсь врачей, мне Валя посоветовала горчичники на придатки, и я вчера…
— Вот идиотка! И как?
— Вроде, началось…
— Значит, все? — обрадовался я.
— Наверное.
— Ну и хорошо! Я же тебе говорил, что у подружек надо спрашивать. Видишь, и идти никуда не надо.
— Да, не надо. — Она согласилась, но как-то вяло.
— Тебе что, плохо? — Да так…
— Может, я пойду, а ты полежишь?
— Паша!
— Да?
— Ты иди, Паша. Я все поняла. Мы лучше сейчас расстанемся. Чем ты всю жизнь будешь меня мучить. Иди.
— А завтра?
— Нет. Это будет все.
— Ну, как знаешь. Скоро сессия, потом лето, я уезжаю в стройотряд. Поедешь?
— Нет, наверное.
— Тогда до осени?
Сам не понял, чего тяну. Она меня отпускает! Беги, глупец! А вместо этого "так до осени?".
— До осени, — грустно сказала она.
И я ушел. А потом, действительно, была сессия и лето, и осень была, только Люба ушла в академический отпуск, как мне объяснили в деканате. По состоянию здоровья. Появилась она в университете, только когда я уже был на пятом курсе. Мы почти не встречались, попали в разные потоки. Очень редко я видел теперь ее каштановые волосы, стянутые в хвост опять-таки цветной резинкой. Замечал где-нибудь в коридоре, но она не подходила, я — тем более. Когда оканчивал университет, узнал, что Люба выходит замуж, и даже не расстроился. Ну с кем не случается такой не слишком веселый и не очень уж длинный студенческий роман?
…Прошло время" И как-то случайно я встретил ее на улице вместе с мужем. Сначала даже не узнал. Она сделала прическу, освоила макияж и смотрелась стильно в сером брючном костюме, а главное, выглядела очень уверенной в себе дамой. Я сразу вспомнил пушкинскую Татьяну: "Она была нетороплива, не холодна…" и так далее, до генерала. Правда, ее муж на военного не был похож. И вообще на благородного дворянина. Здоровый тюфяк с лицом дегенерата в умеренной степени дебильности. Да и я не тянул на Онегина, в душе не разгорелось никакое пламя, даже сожаления и того — увы! Не было. Так, порадовался ее цветущему виду, хотел пройти мимо, да поймал этот узнающий отчаянный взгляд, остановился, сказал глупое:
— Здравствуй, Люба, как живешь?
А что еще? Пройти мимо — я все ж таки воспитанный человек. А для «ахов» так и не созрел. Она замерла рядом со своим тюфяком-мужем, тогда я так и не понял, почему. Вообще, не знаю, как я попал к этому дому? Зачем меня туда занесло? Кажется, к очередной настырной бабе, заманившей меня в гости, а они с мужем, очевидно, в этом доме жили. Ох уж эта огромная, но такая тесная Москва! Люба еще попыталась что-то ответить, но этот огромный бугай так стиснул ее хрупкую руку и так выразительно уставился мне в лицо, что она поперхнулась собственными словами, А я пожал плечами и пошел себе дальше. И вдруг услышал ее крик: