Другой сон был с каким-то раненым. Уинч так и не разобрал, кто это. Наверняка не Джеклин, потому что он на самом деле видел, как убили парня, и вспоминал во сне, как это было, когда видел того, другого. Он упал так же, как и Джеклин, — навзничь, раскинув руки и вздернув подбородок, но головой вверх, а не вниз, как Джеклин. Он был живой, но шквальный огонь мешал подобраться к нему. Когда выстрелы немного стихали, Уинч слышал, как он зовет на помощь, умоляет вынести его из-под огня. Однако Уинч ничем не мог помочь ему. Ротного убило, командование перешло к нему (в действительности при Уинче ни одного ротного не убило). Он отвечал за сто шестьдесят человек, окопавшихся позади него, не имел права рисковать операцией и потому ничего не мог сделать — ни послать кого-нибудь, ни поползти сам, потому что роте без командира нельзя. Внизу все так же стонал и звал на помощь раненый, противник продолжал вести безостановочный огонь, и каждая пулеметная очередь снова и снова прошивала его пулями, но он все еще был жив. Несчастный не хотел умирать.
Уинч ни разу не рассказал Кэрол о том, что ему снится по ночам. Хотя кошмары помимо его воли все чаще выливались в бред, он все еще верил, что если будет молчать, не будет говорить на эту тему, то избавится от них и снова научится держать себя в руках. И еще потому, что Кэрол была заинтригована его вскриками и разговорами во сне. Слишком заинтригована, чтобы открыться ей. Она любила слушать про войну, и самые жуткие, самые чудовищные подробности доставляли ей почти что чувственное наслаждение. Как мальчишке, которого безудержно влекут страшные фильмы с Дракулой. Это потому, что она не знала, что такое война. Если бы она видела ее своими глазами и пережила бы, что довелось пережить ему, то она поняла бы, что война не жуть и не ужасы, а горе. Но Уинч знал, что она не поймет. Мало кто из цивильных понимал это.
Так или иначе, у Кэрол хватало собственных забот. Начались они с приезда ее жениха на рождество. Он по-прежнему рвался в армию, дома у него только и разговоров было об этом. Он решил бросить колледж и идти добровольцем. Родители были против, особенно мать. И родители Кэрол тоже были против: зачем ей выходить замуж за молодого человека, которого вот-вот пошлют в Европу, пусть он из хорошей семьи и со связями. Решающее слово оставалось за самой Кэрол. И она не преминула поделиться своими огорчениями с Уинчем.
Как она и предполагала, они сумели встретиться только раз за все праздники, так что он узнал обо всем позднее, уже в январе.