Прелл собирался посидеть с двумя парнями из «команды» и Джерри Курнцем, «режиссером — постановщиком» их «программы». Они договорились встретиться с несколькими дамочками, которых они понабрали за день: те таскались за ними, как хвост кометы. Бригада сплошь состояла из молодчиков голливудского типа, так что лексикон Прелла значительно обогатился стильными выражениями «шоу-бизнеса».
Однако сейчас, держа в руках шесть белых листочков, Прелл решил, что никуда не пойдет. Он отдохнет и поест в номере, ему, может, позвонят тем временем, и тогда он присоединится к ним позднее.
— О'кей, но учти, — сказал Джерри Курнц, — урожай нынче на большой. Дамочки созрели. А ты как-никак гвоздь программы. Глядишь, и не управимся без тебя.
Курнц окончил колледж, но обожал ввернуть простецкое словечко к месту и не к месту, а то и нарочно путал грамматику.
— Ноги что-то устали, — сказал Прелл и сузил глаза. Все уже знали, как он не любит говорить о своих ногах.
— Ладно-ладно, — торопливо согласился Курнц. — Давай отдыхай. Ноги, конечно, важнее.
Все разошлись по своим комнатам.
Прелл знал, что киношники побаиваются его. Побаиваются, во-первых, потому, что ему приходилось убивать людей и его самого едва не убили. Из-за этого в их глазах он был существом иного порядка, не похожим на других. Во-вторых, потому, что он родом из Западной Виргинии, да еще из шахтерского поселка. Кроме того, он очень выразительно суживал глаза.
Прелл велел принести ему в номер бурбону и с облегчением уселся в коляску. Коридорный повез его к лифту.
С самого начала поездки он вместе с Курнцем разработал особую тактику: в какой бы гостинице ни остановились, держать складную коляску в укромном местечке рядом с регистратурой и не таскать ее с собой в машине по городу, если только вечером не предстояло выступление Прелла, а времени заехать в отель не предвиделось. Для дневных выходов он брал короткие костыли с подлокотниками. Инвалидную коляску Прелл ненавидел лютой ненавистью и пользовался ею только в крайних случаях. Бывали, однако, моменты, как сейчас, когда он так уставал, что не мог обойтись без нее.
Номер был просторный и удобный. Преллу все-таки пришлось выбраться из коляски, чтобы замешать себе порцию на столике — баре. Коридорный принес еще одну бутылку. Заперев на двойной замок дверь и даже навесив цепочку, Прелл снял штаны и с удовольствием растянулся на кровати. Глядя на его невозмутимое лицо, никто не догадывался, чего ему стоит подняться на ноги с низкого сиденья.
Ноги были не просто натружены — они ныли, как два больных зуба. Боль не утихала ни днем, ни ночью, и лучший способ пересилить её — двигаться, больше двигаться. В конце концов к такой зубной боли так привыкаешь, что, когда попадешь к дантисту и тот успокоит ее, кажется, будто тебе чего-то не хватает.