— Будь другом, подпишись здесь. Мне надо с моим старшим повидаться. — Стрейндж оторвал от книжки бланк для дневного пропуска в гарнизонный бар. Сержант сначала заколебался: пропуска подписывали только офицеры, и Стрейндж знал правила, но потом вывел на листке неразборчивую завитушку.
— Я недолго, — заверил его Стрейндж. — На кухне полный порядок. Народ при деле.
Пропуск ему не понадобился. Никто не остановил его, никто ни о чем не спросил. Пропуска в гарнизонное заведение ввели совсем недавно, после того как во всю мощь развернулась подготовка к дню «Д» в Европе. За все время Стрейндж только второй раз пришел в главный дом торговли.
Народу было мало, и Стрейндж без труда разыскал Уинча. Тот сидел за большим круглым столом. Стрейндж сел рядом.
— Ну, рассказывай.
Уинч подробно пересказал показания женщины и как она утверждала, что происшествие смахивало на самоубийство. Они обменялись мнениями на этот счет.
Уинч отвергал возможность самоубийства, но Стрейндж колебался.
— Какого черта? — раздраженно доказывал Уинч. — Он же сам хотел уволиться, об этом и офицеру из роты говорил. Самоубийцы не ждут демобилизации.
— Он просто не знал, чего хочет, я так понимаю, — вдруг произнес Стрейндж, как будто это было начертано на картонной подставке под кружкой пива и он читал по писаному. — И уволиться хотел, и остаться. Одинаково хотел. А когда поровну хочешь разного — кончено дело. — Он оторвал глаза от кружки.
Уинч смотрел на него с изумлением.
— Ты полагаешь, его ничего бы не спасло?
— Не-а. Ничего.
— Вот оно что… А я-то старался, — добавил Уинч самому себе.
Кто-то опустил монету в высоченный, переливающийся разноцветными огнями, словно подрагивающий изнутри музыкальный автомат «Вурлитцер». Большой пустынный зал заполнился щебетанием сестричек Эндрюс.
— Меня воротит от этих поганых «вурлитцеров», — зло прошипел Уинч.
— Ты его видел?
Уинч допил стоявший перед ним бокал вина и сделал знак бармену за стойкой, отделанной под красное дерево, чтобы подал еще. Выпив два бокала подряд, он начал что-то мямлить насчет того, что полиции потребовалась еще одна подпись для подтверждения личности погибшего, это помимо подписей госпитальных медиков. Не хотели сноситься с его частью — понятно, какая там часть, когда отчислен вчистую? И тогда кто-то припомнил, что он служил с ним, Уинчем.
— Так видел или нет? — опять спросил Стрейндж.
— Да видел — чего там смотреть-то? Покойник он и есть покойник. Лицо серое, даже в зелень больше. Но цело, только на левой щеке ссадина.
— Что с телом будут делать?
— Домой, должно быть, отправят.