Обида в его голосе удивила его самого. Он был журналистом. Его интерес к ней предполагал объективность и независимость. Никаких чувств. Но по каким-то причинам интерес этот был каким угодно, но только не объективным.
Она закусила губу, размышляя, с чего бы начать.
- Меня учили быть осторожной с репортерами. - Она нервно сплела пальцы.
Слоун пыталась возвести между ними барьер.
- Мы те, кто мы есть, нельзя ничего изменить.
- Это правда. И я не могу забыть то, что ты сказал. - Она набрала побольше воздуха. - То, что я скажу тебе, может помочь твоей карьере, но это также может навредить людям, которых я люблю. Так что, прости меня, мне действительно надо знать, могу ли я доверять тебе, Чейз.
Он хотел бы дать ей любые гарантии, но в то же время уровень адреналина в крови явно подскочил.
- Ты хочешь, чтобы я держал язык за зубами? - Если ее секрет действительно так опасен, как она говорит, как он сможет хранить эту тайну?
- Я надеюсь, когда я расскажу тебе все, ты поймешь, почему это надо хранить в тайне. Догадываюсь, что обнародовать эту историю будет для тебя большим соблазном. - Она сжала подлокотник, пальцы ее побелели. - И это пугает меня.
Он даже приблизительно не догадывался, о чем пойдет речь.
- Ты так и не ответила мне.
- Я знаю. - Она подвинулась к нему. Ее близость кружила ему голову.
- Это потому, что я до сих пор не получила то, что нужно мне.
- Информацию о моей личной жизни. - Он ухмыльнулся.
- Честная сделка.
Когда она взглянула на него, дразня своими влажными губами, это не показалось ему таким уж честным. Особенно разглашение информации, которая касалась его личной жизни. Ею он не делился даже со своими братьями. А они были его лучшими друзьями.
Но он привел Слоун домой, куда он не приводил еще ни одну женщину. И это казалось правильным и естественным.
- Ты действительно хочешь узнать обо мне после такого тяжелого дня?
- Хочешь сбить меня с толку?
- Нет, - засмеялся он.
- Хорошо.
Она привалилась к нему и зевнула. Забавно. Она колебалась, рассказывать ли ему о подробностях своей жизни, но тело говорило о явном доверии. Понимает ли она это?
Он- то понимал, и это до смерти пугало его. Даже разговор о подробностях его личной жизни не пугал его так, как мысли о его чувствах к Слоун.
- Мой отец умер, когда мне было восемнадцать, - сказал он наконец.
Он никогда не говорил об этом ни с одной женщиной, даже с Синди, с которой его связывали самые долгие отношения.
- Извини, - пробормотала Слоун.
Он пожал плечами:
- Так уж случилось. Я бросил колледж, стал работать в газете и помогал матери растить братцев. Другого пути не было. - Он вспомнил это время, и боль воспоминаний нахлынула на него.