— Здравствуйте, можно войти? — крупный мужик в форме, сидевший за столом, при виде меня, как-то неопределенно хмыкает и кивком приглашает присесть. У него рыжие усы и это еще больше придает ему сходства с тараканом. Мне мерзко и противно, да еще и в комнате пахнет протухшими овощами и гнильем.
— Иванов, значит? — он заглянул в бумажку, лежавшую перед ним.
— Так точно! — к четким ответам меня приучили в братстве.
— А звать тебя Артемом? — то ли спрашивает, то ли подтверждает он, пристально разглядывая меня и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Че хулиганишь?
— Да я не хулиганил. Так, подрался.
— Ну, пацанам драться не зазорно, хороший фингал, что первый орден. И он, глядя в окно, как бы, между прочим, спрашивает: — А ты случайно не у Михаила тренируешься?
— У какого Михаила? — я на мгновение опешил, а потом выпалил. — Вы имеете в виду Учителя?
— Пускай будет Учитель, — мент опять хмыкнул. А я молча злюсь на себя: вот идиот — надо бы в таких случаях называть Учителя как принято, по имени-отчеству… — Молчишь? Ладно, можешь молчать и дальше, но я должен проинформировать твоих родителей.
— Не надо информировать родителей, — я чувствую, что у меня против воли в голосе зазвучали просительные нотки. Как у первоклашки…
— С дагами базарили?.. — вот тут он скорее утверждает, чем спрашивает, и я, как бы соглашаясь, опускаю голову.
— Ну, и я дрался в молодости, с кем не бывает, — усмехается мент. — Давай пропуск, подпишу, чтобы выпустили, а в будущем будь поаккуратнее. Ты меня понял?
— Понял, — на сердце отлегло и мент сразу смотрится иначе, ясноглазый, с хитринкой мужицкой, нашенской. Русский, одним словом.
— Знаешь, что значит поаккуратнее? Это значит не попадаться! — Не знал, если правду говорить, но теперь буду знать. — Ладно, бери пропуск и вали отсюда, пока я добрый.
Ясно, что не стоит злоупотреблять милицейским доверием. На улице вдыхаю полной грудью весенней свежести воздух. Ну что? Отделался, можно сказать, легким испугом. И как всегда, спас Учитель. А менты видно его знают, уважают. Запомним и это! А теперь — в клуб. Пора разобраться, как так получилось, что наши смылись, можно сказать, бросив меня на произвол судьбы. Приступ страха после милиции сменяется приступом голода. Бутерброды с колбасой, перехваченные в ближайшем гастрономе, что мертвому припарка. Бабуля сейчас наверняка наготовила целый котел пельменей. Но мне сейчас не до бабушкиных пельменей. К тому же бабуля, почище любого участкового фиксирует время ухода и возвращения домой. И аккуратно информирует мать: что да как. Пока старушка не появилась, мать не знала, во сколько я домой прихожу, а раз не знает, то и не нервничает. Ей сейчас и переживать нельзя. В общем, пельмени подождут. Что я за мужик, если голод перебороть не могу? А живот-то ворчит и с моими идейными доводами не согласен. Мне перво-наперво разобраться в клубе надо бы. И начинать надо с Даньки. Он в раздевалке: