И завязали, суки,
И ноги, и руки,
Как падаль по грязи поволокли.
Я понял – мне не видеть больше сны,
Совсем меня убрали из Весны.
Вот! Напиши свое впечатление. Плохое? Ничего, – приеду спою с гитарой.
А теперь – проза. Просыпаюсь – в номере директор, делает страшные глаза и говорит, что я опоздал на концерт. Сашка спал в другом номере и просил его разбудить. Он тоже опоздал. Но… я успел к своему номеру, а его не допустили и грозятся убрать из весны. Сегодня у меня 2 спектакля и 2 спектакля-концерта (есть у нас и такое). Читаю «Клопа» и тут же, взмокший, бегу в другой театр на «Хвостики», и так утром и вечером. Но… надеюсь, все обойдется.
Пусик! Я не пью, я агнец божий, я праведник, я тебя очень люблю и жду писем. Прикажи всем не болеть! Топни ногой и скажи: «Хватит». Передай громадный привет, и пусть выздоравливают.
В.
<11> января 1963 года,
Алма-Ата – Москва, Л. Абрамовой
Любимый мой лапа!
В поезде не было никакой возможности для написания – трясло, и остановки были короткие. У нас двое отстали, а потом догоняли поезд на ручной дрезине.
Казахов мало, но радио и все остальное заражено великодержавным казахским шовинизмом. Правда, можно научиться и кое-что понимать. После каждого слова они ставят букву «м». Например, казахм, паровозм и т. д.
Только сегодня выяснилось, где мы будем жить, и я тебе послал телеграмму. Гостиница «Казахстан» – самая шикарная гостиница в восточном полушарии. Здесь даже батареи в стенах, не говоря обо всем остальном. Сегодня в одном месте стало течь, рабочие пришли, сломали стену, починили и опять замуровали. Казахи хуже грузин. У тех хоть – деньги, у казахов – нет, и они злее. Почему-то у меня не забирают паспорт на прописку, и я не могу пока его выслать. Солнышко, очень волнуюсь, как вы там оба. И как твоя грудница и вообще все. Не знаю, как посылать письмо, авиа или так. Сегодня пошло авиа. Я, наверное, позвоню твоему папе. А то очень долго ждать ответа. Дальнейшее пребывание обещает быть скучным. Вот пока и все.
Целую тебя, люблю очень и уже страшно соскучился. Поцелуй парнишку нашего, и всем привет.
Володя.
<12> января 1963 года,
Алма-Ата – Москва, Л. Абрамовой
Люсенок! Солнышко! Здесь ужасно скучно! Я скоро буду грызть занавески. Вчера была первая съемка. С восьми утра и до 6 вечера были на 15° морозе. Если бы ты видела меня! Мне сделали грим после того, как я падал с лошади. Рука в гипсе, голова перевязана и кровоподтеки. Почти все думали, что меня избили (гример хороший). Намерзлись жутко. Режиссер отморозил нос и еще что-то. Прямо не знаю, о чем тебе писать. Ничего не происходит! Могу только рассказать, как я по тебе и малышу скучаю! В этот раз особенно, потому что вас двое. Лапа! Я тебя очень люблю, и ты мне все время снишься. Снишься хорошо! Но утром просыпаюсь и думаю, как бы отсюда побыстрее выбраться и увидеть тебя. Тут проходит съезд кинематографистов Казахстана. Приехал Райзман и всякие артисты: Румянцева, Ливанов и т. д. Пьют! А я – нет! И не хочется. Сегодня все светила уезжают. Чего-то они на съезде решили. Вроде – создавать хорошие фильмы. Вчера звонил твоему папе, но он был у вас. Потом позвонил домой – мать тоже у вас. Миша рассказал про квартирные дела. Там опять что-то неважно, но опять что-то намечается. Паспорт я выслал. Хорошо бы получилось! Лапа! А ты мне скорее напиши, потому что Евгения Евгеньевна сказала, что малыш болел, а у тебя все хорошо, но я все равно волнуюсь. Отсюда письма, даже авиа, идут три дня. Это долго. Я хочу вызвать тебя на телефонный разговор, но не знаю, выходишь ли ты. Если да – напиши, и мы поговорим с тобой между кормлениями. Очень хочу услышать твой голос.