Прямо напротив располагалась внутренняя часовня, посвящённая Рогалу Дорну, сложенная из блоков спрессованного зеленовато-жёлтого янтаря, разделённых полосами лазурита. В ней хранилась самая святая реликвия Кулаков: могучий скелет самого Примарха, оправленный прозрачным янтарём по контуру человеческого тела.
Все вновь посвящённые преклонили колени и, не отрывая глаз, смотрели на огромные кости, заключённые в плоть из жёлтой искусственной окаменелой смолы. По сигналу Рек-люзиарха все источники света начали тускнеть и вскоре погасли. Только из центрального отверстия в звездообразном своде потолка бил яркий узкий сноп света. Луч освещал алтарь, вырезанный из монолитного блока жадеита. Там, на золотой парче, лежали нож, метёлка и священный сосуд. Стоявший за алтарём Реклюзиарх поднял овальное выпуклое зеркало, оправленное в согнутый дугой позвоночник какого-то инопланетянина. На каждом из позвонков были выгравированы слова священных рун. Произнося нараспев литургию, он направил покрытое серебряной амальгамой стекло так, чтобы отражённый от его поверхности луч падал на скелет, омывая его. Янтарь, окрасившись в мягкие коричневатые тона, заиграл золотистым огнём так, что казалось, искусственная плоть снова вернулась к жизни. Мёртвые кости Примарха словно снова оделись в подобие полупрозрачной гниющей плоти. Полностью, за исключением одного момента…
– Маш тапеп! сит позШз зерег т аеег-пит, Рптагспе! – пропел Реклюзиарх на священном языке служителей религии, который воспринимался слушателями как смесь священного песнопения с оккультными заклинаниями. – пегпсеге ез огаге, Рптагспе!
Потом он повернулся и перевёл сказанное на имперский готик:
– Твои руки да пребудут с нами всегда, Примарх. Убивать – всё равно что молиться. Кистей рук у Примарха не было…
Как только Реклюзиарх вернул зеркало на прежнее место, мерцание янтаря тотчас померкло. Теперь он взял в руки метёлку и направился к святым костям. Быстрыми проворными движениями он принялся водить метёлкой, как будто сметая пыль, по останкам мёртвого полусвятого паладина, начиная от массивных плеч и почтительно спускаясь вниз к ногам. Эффект его действа оказался неожиданным, потому что коротко остриженные волосы на голове каждого из молодых посвящённых, а также в других частях тела, вдруг встали дыбом, словно кто-то невидимый наэлектризовал разделявшее их пространство.
Вернув метёлку на место, Реклюзиарх взял с алтаря острый ножичек и сосуд. Он встал перед Дорном на колени и поднял нож. Кистей обеих рук у Примарха не было…
Оставаясь коленопреклонённым, Реклюзиарх, не жалея, отхватил от одного пальца ноги Примарха кусок янтаря, потом от другого и все это бросил в сосуд. Поднявшись, он повернулся к посвящённым и воздел засветившийся теперь сосуд над головой. Внугри началась какая-то реакция с выделением газа и пузырьков. Над кипящим янтарным маслом заклубился ароматный белый дым.