В маленьком доме стало жарко и так тесно, что Крис казалось, будто она в ловушке; но все же она никогда не чувствовала себя такой живой. В этой семье все говорили и постоянно дотрагивались друг до друга. Даже мужчины. Кроме, может быть, Большого Майка, который был в роли патриарха, позволяя другим подходить к нему. Дети подходили охотно и часто. «Большой Майк, открой вот это», «Большой Майк, какой это цвет?», «Большой Майк, это красный или розовый?». Они карабкались на него, о чем-то спрашивали, требовали внимания. Он казался слегка отчужденным, скучающим, но вытер нос четырем малышам собственным старым платком.
Крис, боявшаяся, что они с подозрением отнесутся к ней, увидела, как Большой Майк притянул к себе Кэрри, и поспешно отвернулась, чтобы не разрыдаться. Кэрри, смотревшая, как другие дети делятся с Большим Майком своими достижениями и неудачами, приблизилась к нему, держа в руках рисунок. Она уставилась на него. Он держал в руках газету, что казалось для него естественным, даже в кругу такой большой семьи. Словно он читал ее, спрятавшись за ней, пока они выясняли свои отношения.
— Большой Майк — значит дедушка? — спросила его девочка.
— Здесь да, — ответил он, взглянув поверх очков.
— У меня нет дедушки. Или Большого Майка.
Он посмотрел на нее, затем сказал:
— Тогда забирайся ко мне на колени.
Она вскарабкалась так легко, словно делала это каждый день. Вместе они рассматривали картинку, которую она раскрасила. Как будто она была одной из них. Детей было так много, что у него не было любимчиков. Или они все были любимчиками.
Праздничный ужин накрыли на нескольких столах: обеденном, полностью разложенном, поцарапанном и в пятнах от многих таких ужинов, кухонном столе для малышей, на котором они могли спокойно все проливать, и двух карточных столиков для детей постарше. Кристофер и Маленький Майк спорили с Томми и Клайдом сначала о каких-то объединениях, а затем о забастовке диспетчеров поездов. Рик и Марджи пытались убедить Большого Майка сделать какие-то вложения, которые, несмотря на весь риск, якобы увеличат его пенсию. Было совершенно ясно, что Большой Майк понятия не имел о том, что они предлагают, и не изменил бы ничего касательно его пенсии, но все же ему нравилась их забота, хоть она и была безрезультатной.
У Крис болела душа, когда она наблюдала за ними. Она хотела поделиться с ними так же, как они делились друг с другом — советами, спорами, заботой, любовью. Эта семья была такой сплоченной, такой дружной. Кавано и их родственники — казалось, среди них нет места для постороннего человека. Но они ее приняли. И никто не возражал. Совсем.