Из всей этой речи крестьянин понял очень мало.
— Есть способ уменьшить энергию, силу и неприемлемую агрессивность твоей натуры, — продолжала судья.
Он опять не понял.
— Конечно, ты понимаешь, что твои гены антисоциальны, опасны, потому не должны быть распространены, — добавила она.
Крестьянин не знал, что такое «гены».
Вскоре он понял, что ему предоставляют выбор: либо его кастрируют и затем отошлют до конца жизни работать на полях, либо публично казнят в цирке. Судья, ненавидящая и боящаяся таких мужчин, как он, в своей важности и суетности считала, что предоставление такого выбора заставит крестьянина смириться с лишением мужского достоинства. Так он выполнит ее волю, унизит и оскорбит себя.
Но крестьянин выбрал смерть.
В зале суда послышались вздохи, шепот и восклицания. Сама судья на мгновение утратила дар речи.
— Ты не оставляешь мне другого выхода! — со сдержанной яростью воскликнула она.
Крестьянина должны были отвести в цирк, на попечение хозяина.
— Уведите его! — приказала судья.
Вперед выступила ее дочь в синем мундире и вместе со стражниками препроводила крестьянина из зала.
Толпа закричала, когда барранг в руке одного из скопцов после нескольких быстрых ложных выпадов, сдерживаемых в последний момент, очередным ударом отсек голову первой жертве, так что она отлетела далеко в сторону. Один из карликов, к удовольствию толпы, вперевалку заспешил за головой, собираясь положить ее себе в корзину. Он казался огорченным, наклонялся из стороны в сторону, ставя корзину на песок рядом с отрубленной головой. Он поднял голову за волосы и взвесил на руке, а потом сунул в корзину. Тело осталось стоять на коленях, как бывало при особенно быстрых и чисто нанесенных ударах. Артериальная кровь, разгоряченная при испуге жертвы ложными выпадами, хлестала вверх. Стоящих рядом обдали яркие брызги. Одни карлики мерными досками определяли высоту фонтана, другие, когда тело тяжело осело в песок, зацепили его крючьями и потащили к Воротам мертвых, оставляя кровавую борозду на песке.
Вторая голова отлетела еще дальше, чем первая. Поднялся одобрительный шум. На ограждении арены там и тут пестрели пятна крови от отлетающих голов. Ходили слухи, что грузные скопцы могли регулировать направление и дальность полета, изменяя угол удара, в последний момент слегка поворачивая лезвие. Иногда особо азартные зрители сговаривались со скопцами об этом.
Гимн Флоону, каким бы слабым и невнятным он ни казался, разносился по всей арене.
Конечно, существовали и худшие способы умерщвления, связанные с мучениями и пытками. Дыба, клещи, щипцы, ножи, крючья, колья, веревки с узлами, костры, каленое железо — весь этот арсенал был позднее доведен до совершенства приверженцами Флоона для того, чтобы мучить других его приверженцев, еретиков и отступников. В целом подобные пытки редко применялись в Империи, где обычно склонялись к милосердию, которое редко впоследствии проявляли приверженцы Флоона — они, по мнению крестьянина, обладали мстительностью мелких людишек, в руках которых внезапно оказалась власть. Самой излюбленной в Империи была дыба — иногда ее. ставили даже в залах суда, чтобы вытягивать признание у подсудимых. Рабов обычно растягивали на дыбе прежде, чем они давали показания — таким образом, достоверность их слов считалась доказанной. Почетом в Империи пользовались дикие звери — несомненно, из-за зрелищ, которые можно было устраивать с ними. Эти звери, измученные голодом, выскакивали на арену, движимые запахом крови и плоти, и за считанные секунды расправлялись с жертвой.