— Убийство. Обвините ответчика в убийстве.
— Он никого не убил, Ваша Честь.
Пока не убил, насколько мне известно.
— Присяжным нравятся убийства, мисс Купер. Вы это знаете не хуже меня. — Харлан Моффет перечитал обвинительный акт, пока судебные исполнители заводили шестьдесят потенциальных присяжных в маленький зал суда. — Дайте этим дилетантам труп, судебно-медицинского эксперта, который объяснит, что торчащий в спине нож попал туда не сам собой, и какого-нибудь бродягу, оказавшегося во время преступления возле Манхэттена, и я гарантирую вам обвинительный приговор. Значит, вот что вы хотите мне всучить?
Моффет подчеркнул красным каждый пункт обвинения. В заголовке документа — «Штат Нью-Йорк против Эндрю Триппинга» — рядом с фамилией обвиняемого он нарисовал человечка на виселице.
Мой оппонент был доволен, когда сегодня утром дело передали на рассмотрение Моффету. Судья старой школы, воспитанный на процессах об убийстве, он начал свою карьеру тридцать лет назад, когда дела об изнасиловании почти не рассматривали в суде присяжных. Если нет ни свидетелей, ни убедительных улик, значит, не может быть и судебного преследования. Так считал судья Моффет.
Мы стояли на небольшом возвышении перед судьей и обсуждали дело, по которому следовало отобрать присяжных. Я пыталась оценить свои шансы, глядя, как Моффет делает пометки в обвинительном акте.
— Вы правы, судья. — Питер Робелон улыбнулся, когда Моффет зачеркнул рисунок с повешенным. — У Алекс типичный случай: «он сказал — она сказала». Никаких вещественных доказательств, ничего, что можно представить суду.
— Вы не могли бы говорить потише, Питер?
Я не решалась сказать судье то же самое, но надеялась, что он меня поймет. Робелон не хуже меня знает, какая акустика в этой комнате, и прекрасно сознает, что двенадцать будущих присяжных могут слышать его слова, пока мы обсуждаем обстоятельства дела.
— Громче, Александра. — Моффет приложил к уху ладонь.
— Вы не против, если мы продолжим разговор в вашей гардеробной?
Мой намек оказался слишком тонким.
— Алекс боится, что присяжные услышат то, о чем ей все равно придется им сказать во вступительной речи. Фантазии и догадки, Ваша Честь. Это все, что у нее есть.
Моффет поднялся с места, спустился по трем ступенькам и жестом пригласил проследовать за ним в свою гардеробную, расположенную в соседней комнате. У распахнутой настежь двери стоял начальник канцелярии.
Комната была почти пустой, если не считать старого деревянного стола и четырех стульев. Единственным украшением служили записи заказов рядом с телефоном на обшарпанной серой стене — названия и количество пиццы, сэндвичей и прочих блюд фаст-фуда, которые судебные исполнители в течение многих лет доставляли совещавшимся присяжным.
