Я так крепко сжала в пальцах авторучку, что испугалась, как бы она не лопнула и не забрызгала чернилами присяжных. За все те недели, когда мы готовили Пэйдж к выступлению в суде, она ни разу не говорила ни о чем подобном. Правду, только правду и ничего, кроме правды. Лучше поздно, чем никогда. Что это за друг, подумала я, и какое отношение он имеет к этой истории?
Я заговорила о вечере, когда произошло преступление, и увидела, что Пэйдж Воллис уже дрожит всем телом.
— Я хочу задать вам несколько вопросов о том, что произошло днем и вечером шестого марта.
Она облизнула губы и потянулась к стаканчику с водой. Ее рука дрогнула, и стаканчик опрокинулся; вода растеклась по перилам и закапала на стенографистку, которая поспешила убрать печатную машинку и стала искать, чем вытереть лужу. Пэйдж встала и перегнулась через ограду, словно собираясь подобрать упавший стакан, затем начала оправдываться перед судьей и, наконец, залилась слезами.
Моффет ударил молоточком по столу.
— Объявляется перерыв. Мы продолжим через десять минут.
Пэйдж заговорила раньше, чем присяжные успели выйти из зала.
— Простите, судья. Я не могу давать показания в его присутствии. Он обязательно должен находиться здесь?
Она указывала пальцем в зал, пока я шла к ней, чтобы успокоить и предложить платок.
— Разумеется, он должен находиться здесь, — ответил Моффет. — Это право дано ему Конституцией, мисс…
— Нет, я не об Эндрю, Ваша Честь. Я о нем.
Пэйдж подняла голову, и я проследила за ее взглядом.
В заднем ряду сидел старший из двух мужчин, с которыми Чэпмен разговаривал вчера в зале суда. Вероятно, он вошел как раз перед тем, как Пэйдж запнулась во время дачи показаний. Заметив, что свидетельница указывает на него, он встал и направился к выходу.
— Это Гарри Стрэйт, Александра. — Я протянула Пэйдж платок, и она сжала мою руку. — Человек, о котором я говорила.
Эндрю Триппинг расплылся в широкой улыбке, похлопал адвоката по плечу и последовал за Гарри Стрэйтом.
У меня было шесть минут, чтобы зажать Пэйдж Воллис в углу и сказать ей все, что я об этом думаю.
— Я могу немедленно остановить процесс. Но сначала мне хотелось бы услышать объяснения. С самой первой встречи я твердила вам, что существует одна-единственная вещь, которая может все испортить, и что самое главное — это откровенно отвечать на все мои вопросы, даже если они покажутся вам мелкими и незначительными. Мне плевать, как вы живете, какие у вас взгляды на мораль или чем закончится этот процесс. Но я хочу знать правду.
— Я не лгала вам, Алекс.
— Если в истории, которую вы мне рассказали, есть хоть одно слово лжи, я немедленно вернусь в зал и попрошу судью снять все обвинения. Сейчас самое время…