— Я ничего не слышу! — и я показал на свое ухо.
Троица затормозила, и ответивший мне медленно, так, чтобы я понял по губам, сказал:
— Поверка.
«Удачно, что меня разбудили, — пришла мысль, Кто его знает, какие тут порядки? Может, за невыход на построение сразу расстреливают?»
Солнце было еще невысоко и тени от караульных вышек перекрывали центральную «площадь» лагеря.
«Так, что тут у нас?» — подумал я, оглядываясь.
Лагерь представлял собой неправильный четырехугольник, размером примерно сто на двести метров, обнесенный высоким проволочным забором, метрах в пятнадцати от которого шел другой — низкий. По углам и у единственных ворот стояли вышки. И на каждой, что характерно, — прожектор. «А между заборами, как пить дать, часовые должны ходить!» — догадался я. Кроме длинного навеса, под которым я провел ночь, огромной деревянной бочки в одном из углов огороженного пространства и пары дощатых домиков, у ворот на территории лагеря ничего больше не было. И тут же, будто в подтверждение, из-за караулки вышел немецкий солдат и двинулся вдоль колючки.
«Судя по количеству народа, — а на первый взгляд, на „площади“ стояло несколько сотен человек, — и отсутствию построек, это не настоящий лагерь, а скорее какой-нибудь сборный пункт или накопитель», — сообразил я.
Стоящие вокруг меня люди зашевелились, сбиваясь теснее. Вдруг мне показалось, что я слышу какой-то звук. Многие же мои соседи морщась начали затыкать руками уши.
Завертев головой, я заметил на одной из вышек, что стояла метрах в пятидесяти от меня, здоровенную сирену, рукоять которой увлеченно крутил щуплый немец в форме со знаками различия унтер-офицера.
Спустя некоторое время унтер прекратил свои телодвижения, и соседи перестали морщиться. Одна створка ворот открылась, и вся толпа качнулась по направлению к ним.
— Что? Что такое? — как мог громко, спросил я.
Стоящий рядом здоровяк в изодранной кожаной куртке развернул меня к себе лицом, и я прочитал по губам: «Не ори! Еду дают!»
Кивнув в ответ, я стал ждать.
Спустя пару минут немцы командами, а больше — грозным видом двух пулеметов, размещенных сразу за воротами, навели относительный порядок, и пленные, вытянувшись в колонну по одному, стали подходить за пайкой. Когда стоявший передо мной здоровяк, одетый в кожаную куртку («Танкист, наверное» — отметил я про себя), вышел вперед, я увидел, чем нас угощают. В проеме ворот стояла двуколка (однако лошадей я нигде на заметил), в которой виднелась кучка каких-то корнеплодов. Мой сосед как раз дошагал до тележки, и человек в советской форме, но без знаков различия и с белой повязкой на рукаве протянул ему два каких-то овоща. «Негусто, однако!» — думал я, выходя из строя.