Опять медленно и редко закрапал дождь.
Мимо, вальяжный, с очень довольным лицом, прошел высокий москвич, спустился уже со ступеней, но вдруг обернулся:
— Ну, ты все понял, да? — сказал он мне громко.
Я не отвечал. Молоток непонимающе озирался, заглянув пару раз мне в лицо.
— Ты меня не слышишь, что ли? — спросил москвич, вернувшись назад, подойдя ко мне в упор.
— Я все слышу, — ответил я раздельно.
Он кивнул головой и направился к джипу. «Афганец» за моей спиной засмеялся хрипло. Позер делал странные гримасы лицом, словно не давая выпрыгнуть тому, кто поселился в его рту.
— Вам говорят, с бокалом нельзя, — сказал наконец позеру не понявший ничего толком Молоток.
— Не трогай меня, — ответил позер, развернулся, случайно плеснув вином прямо на грудь Молотку, и вернулся в клуб.
— Черт! — шепотом выругался Молоток и стал отряхивать вино с груди.
— Обмочились, хлопчики! — воскликнул «афганец» и снова захохотал.
— Иди на хер, — сказал ему Молоток, и «афганцу» стало еще смешнее, он уже сипел от смеха.
Мы вернулись к нашей стойке, уселись на табуретки. Я прислонил голову к стене, задрав берет на затылок и открыв мокрый лоб.
— Чего такое? — спрашивал Молоток. — Я не понял. Чего случилось-то?
— Ничего, — ответил я. — Ты же видишь, ничего не случилось.
— А чего этот, высокий, так с тобой разговаривал?
— Ничего, — снова повторил я. — Ничего особенного.
Молоток замолчал недовольно. Ему не понравились мои ответы. Он задумался, и было видно, насколько тяжело ему думать, не озвучивая свои мысли вслух.
Посетители клуба начали разъезжаться.
Я сидел у стойки, стараясь никого не видеть, ни о чем не думать, но мне отчего-то мнилось, что каждый выходящий иронично оглядывает меня. Это казалось невыносимым, но — ничего, выносил, терпел, курил...
Пачка пошла на убыль. Я уже не убирал ее со стойки.
Та, что подходила ко мне — «...надо же, я не спросил ее имя...», подумал я, — она тоже прошла мимо, не сказав ни слова, даже не кивнув головой. Взяла такси и уехала, не обернувшись. Я смотрел на нее из-за стекла, ждал зачем-то, что обернется. Это было важно.
Молоток все молчал, иногда внимательно глядя, как вытаскиваю новую сигарету, и сразу отворачиваясь, когда я прикуривал, — чтобы не смотреть мне в лицо.
«Афганец» еще какое-то время стоял на ступенях, все раскачивался, скаля иногда лицо в улыбке, потом махнул рукой в нашу сторону и, спотыкаясь, пошел пешком.
Около пяти часов, посчитав выручку, выкатился Лев Борисыч и, не попрощавшись, уехал. Он, впрочем, никогда не прощается.
Презрительно цокая каблучками, вышла покурить Аля. Кривя некрасивое личико, глубоко затягивалась, стоя к нам вполоборота, чтобы я видел ее и понимал то, как она относится ко мне. Следом выскочил Вадик, отчего-то повеселевший. Тоже закурил, за компанию с Алей. Он курит одну сигарету за ночь — вот в это время, в пять утра, на рассвете.