— Он никого не трогал, и ты его оскорбил, испортил ему вечер.
— Ну как не трогал, если она жалуется? — отругивался я. Молоток еще куда-то пропал.
— Так, не трогал, — голос у него был поставлен хорошо, и, разговаривая, он подрагивал от близкого, готового выплеснуться бешенства, которому мне нечего было противопоставить. — Я думаю, тебе стоит пойти извиниться, — сказал он.
«Да пошло все к черту», — подумал я и вернулся к столику.
— Ваш друг утверждает, что вы никого не трогали, — сказал я смотрящему в сторону водителю. — Если так — приношу извинения. Надеюсь, что все было именно так. В любом случае не стоит мешать работе наших девушек.
Невысокий, тот, кого Сема назвал «самураем», в это время пил сок из трубочки, и лицо его кривилось, как у маленькой, желающей чихнуть обезьянки.
Я все-таки вернулся в фойе и даже вышел на улицу с таким ощущением, словно во мне стало неожиданно мало крови.
Метрах в тридцати от клуба все светила фарами иномарка с теми подростками, которых обидел Молоток.
Вышел Вадик, будто стесняясь.
— Захар, там... Этот высокий москвич... Сказал Але, что ее задушат, если она будет жаловаться.
Я кивнул головой, ничего не в состоянии решить.
Подержал в руках сигарету, впервые не хотелось курить, мутило немного, и голова кружилась. Вошел в зал, сразу попался на глаза позер, пьяное и потное лицо его расплывалось, словно у него отсутствовали лицевые мышцы.
Откуда-то появился Молоток.
— Все нормально? — спросил он.
Я снова покачал головой: нормально.
— Ты где был? — поинтересовался я, хотя мне было все равно.
— А этот «афганец» опять в клубе, — сказал Молоток, видимо, не расслышав вопроса. — Забежал, когда мы этих чертей разнимали... Выгнать его?
— Не надо, — ответил я.
Мимо нас, задев меня плечом, прошел позер.
«Надо что-то сделать, — думал я. — Что-то надо делать. Надо собраться. Они же как звери, всё чувствуют...»
— С бокалом, — кивнул на позера Молоток.
— Уважаемый, на улицу с бокалом нельзя, — сказал я позеру.
Он покосился на меня брезгливо, отпил вино и выплюнул его на ступени, едва не попав в стоявшую ниже девушку.
— Вернись в зал, — еще раз попросил я.
— Тебе уже объяснили, как себя вести? — ответил позер, повернув ко мне свое расплывшееся, омерзительное лицо; в губастом приоткрытом рту его, как что-тоживое, готовое выпасть, шевелился влажный и толстый язык.
«Господи, он-то откуда знает», — подумал я тоскливо.
— Вот веди себя, как тебе сказали, — процедил позер.
Я сглотнул вязкую слюну и увидел, что рядом, делая странные движения пальцами рук, словно разминая их, стоит «афганец», слушает нас.