Гржанич пожал плечами, и они подсели к нему. На столе стояли пустые пивные бутылки. Видимо, пил он только пиво, и все-таки движения были медлительными, глаза налились кровью, он сидел развалившись.
— Ну, что нового? — спросил Валент более дружелюбно, хотя в голосе слышался вызов, словно он хотел им показать, что и не думает сдаваться.
Поскольку Валент не сводил глаз со Штрекара, Гашпарац мог разглядеть его получше. Трудно было точно определить его рост, но он явно был выше среднего. На парне была кожаная куртка и джинсы, пестрая рубаха на груди расстегнута. Кудрявый, широкоплечий шатен, такие нравятся девушкам. За вызывающей манерой поведения скрывалась неуверенность, которая вынуждала его постоянно нападать. Гашпарац подумал, что такой может запросто убить всякого, кто его оскорбит.
— Нового ничего нет, ничего, — сказал Штрекар. — А как у тебя?
Гашпараца удивлял высокомерный тон, которым Штрекар разговаривал с незнакомыми людьми. Валент лишь указал глазами на стол, заставленный бутылками.
— Со вчерашнего дня, после нашей встречи, только это, — сказал снова не без вызова.
— Это уж чистый идиотизм, — ответил Штрекар с каким-то безразличием в голосе. — К чему столько пить?
— А вам к чему столько курить?
— Почему ты пил в тот вечер?
Гржанич махнул рукой, пожал плечами и вздохнул. Этим он давал понять, что отвечать по существу не хочет, хотя должен что-то сказать из уважения к милиции.
— Компания, друзья, затянуло…
— Почему не был с ней?
— А зачем встречаться каждый вечер?
— А она часто по вечерам бывала одна?
— Откуда я знаю?
Гашпарац бросил взгляд на Штрекара, ожидая, что тот вспылит. Но на лице инспектора не было и следа возмущения. Он сказал:
— Послушай…
— Вам известно, — не дал ему договорить Валент, — я недавно вернулся из Германии. Откуда мне знать, бывала она по вечерам одна или с кем-то? Целый год…
— А зачем ты ездил в Германию?
— За грошами.
— И только?
— Да.
— Может, хотел жениться, открыть свое заведение — пивную или еще что?
— Не знаю, только что-то хотел.
Воцарилась пауза. Присутствующие продолжали напряженно вслушиваться в их разговор. Солнце наконец высвободилось из-за облаков, а поскольку уже близился заход, осветило лишь верхушку строящегося в каких-нибудь двадцати метрах отсюда высотного здания, в лесах и кранах, которые нависли над маленьким двориком и словно бы тоже прислушивались к разговору за столом.
— Разве ты плохо зарабатывал в «Гефесте»? Там хорошо платят, а ты отличный мастер.
— Это точно…
— Думаешь опять махнуть в Германию?
— Не исключено. А вы пришли покопаться в моей жизни?