Мы пересекли несколько путей, миновали пустой состав и оказались почти в темноте. Лишь редкие лампочки слабо освещали небольшое пространство вокруг. Милиционер с беспечным видом вышагивал впереди нас. Перейдя еще один путь и увернувшись от сновавшего по нему маневрового паровоза, мы очутились между двух неподвижных товарных составов. Поблизости ни души. Это был тот миг, которого я ждал: темнота и безлюдье.
Я остановился, сунув в рот сигарету и нашаривая зажигалку в кармане. Остановился и мой спутник. Милиционеру пришлось обернуться.
— Что там еще? — спросил он.
— Обожди минутку, начальник… Прикурю сигарету…
Милиционер приблизился ко мне, якобы с намерением схватить за руку.
— После накуришься, как в поезд сядем! А сейчас — шагай!
Я размахнулся и ударил его кулаком в подбородок. Со стороны это походило на отлично проведенный левый боковой, вполне достойный боксера-профессионала, ибо милиционер растянулся на земле, замахав руками в пустоте и издав короткий приглушенный вскрик, слышный не далее нескольких шагов. На самом же деле я едва прикоснулся к его лицу, падение конвоира было хорошо отрепетировано!..
Не обращая на него внимания, я пустился наутек между вагонами, уволакивая за собой молчуна. Он был настолько поражен, что следовал за мной, не упираясь. Хотя вряд ли испытывал особую охоту бежать: он, по моему твердому убеждению, и витрину-то разбил, чтобы укрыться от чего-то за надежными тюремными стенами!..
«Избитый» милиционер начал подавать признаки жизни, однако, как было условлено, искал нас совсем в другой стороне. Я затащил напарника за ближайший состав и заставил прилечь рядом с собой, якобы опасаясь, что милиционер нас заметит.
— Тихо лежи! — прошептал я, задыхаясь, когда мы упали на землю. Он подчинился, даже не пытаясь сопротивляться. Да и что толку: физически я был гораздо сильнее его, а наши руки скованы наручниками!.. Убежать он не мог, зато криками мог привлечь чье-нибудь внимание и тем самым расстроить мой план. Но он был слишком ошарашен, чтобы хоть что-то предпринять, милиционер же все больше удалялся в противоположную сторону, давая нам возможность продолжить побег.
Там, где я вознамерился выбраться со станции, никого не было. Полежав какое-то время, я встал, поднимая за собой молчуна, и, хотя он по-прежнему не выказывал никаких позывов к бунту, шепотом пригрозил:
— Смотри у меня, без фокусов! Я знаю, куда бежать. Потом чего-нибудь сыщем руки освободить. Сейчас некогда. Двинули!
Он потащился за мной безропотно, хотя в полутьме я разглядел, что на лицо его наползала гримаса страха. Не иначе, боялся, что я примусь его бить смертным боем, если ослушается.