Бретелька плавно, сама собой, соскользнула вбок, полностью обнажив острое плечо. Роберт так и впился в него глазами.
Дело было не в беззащитной обнаженности. Ему случалось видеть и более интимные части ее тела – Анна стыдливостью не отличалась. Как и Инна, она спала голой, и когда Роберт утром приходил ее будить, ему не раз приходилось натягивать на нее сползшее одеяло. При этом он не испытывал ничего кроме нежности и восхищения перед красотой ее гибкого, тонкого тела. А один раз, еще зимой, они так намерзлись в парке, что Анна затащила его принимать горячую ванну вдвоем. И тоже ничего – было просто весело. Плескались, как дети в лягушатнике.
Но сейчас он смотрел на ее обнаженное плечо, всего лишь плечо – и не мог ни вдохнуть, не выдохнуть.
С усилием поднял глаза и сказал всё то, что собирался – гораздо лучше, чем это проговорилось бы словами.
Взгляд Анны потемнел. Роберт услышал: «Да, конечно, да – если ты так…» В этой недосказанности, вернее недомысленности присутствовало именно что многоточие, в котором он уловил некое ожидание, причем не радостное, а тревожное.
Но это остановить его не могло.
Он сделал то, ради чего и было выбрано платье чудесного покроя: расстегнул две молнии на боках, спустил бретельку со второго плеча – и белый шелк сам собой соскользнул вниз.
Тут до Роберта дошло, зачем нужны были все эти долгие месяцы платоники. Чтобы страсть, как перекрытая река, набрала мощь, забурлила и прорвав дамбу, разлилась до самого горизонта.
Сейчас у них всё будет так, как ни у кого никогда еще не бывало – это он знал твердо.
Дрожащими руками он рвал рубашку через голову, сыпались пуговицы. Анна стояла перед ним, опустив руки. Глаза ее были закрыты.
Именно в этот момент раздался звонок в дверь.
– Черт с ним, – вслух пробормотал Роберт. – Ошибка. Все равно. Наплевать.
Но глаза Анны открылись, и он услышал: «Вот оно».
«Что оно? Не обращай внимания. Позвонят и перестанут».
«Не перестанут. Нужно открыть».
«Да зачем?»
«Он все равно войдет».
«Кто?»
Звонки и в самом деле не умолкали, к ним прибавился стук, да еще какой.
Квартира была малогабаритная, из комнаты до прихожей всего пять шагов.
Выругавшись, Дарновский пошел к двери – не открыть, а заглянуть в глазок, что за пожар такой.
Но дверь сама вывалилась ему навстречу, с ужасающим треском и грохотом.
За ней в маленькую прихожую ворвался мужчина.
Увидел Роберта, на миг замер, и Дарновский его узнал. Это был чемпион и басмановский годфазер Дронов. Бешеный взгляд обжег: «Убью!» Потом скользнул Роберту через плечо. «Ну и пусть!… Господи, какая!»