— Почему я? — спросила Али. — У вас есть специально обученные люди.
— Десять лет назад были. После эпидемии мы исключили язык хейдлов из программы подготовки. Думали, они все мертвы. Из экспертов остались только вы. Я не знаю, к кому еще можно обратиться. Нам нужны ваши способности.
В обычных обстоятельствах Али просто повернулась бы и ушла. В обычных обстоятельствах они не просили бы ее помочь. Впрочем, обстоятельства никак не назовешь обычными.
Можно, конечно, напустить на себя значительность и заставить генерала хотя бы уважать готовность к сотрудничеству и участие. Но они торопились, а Али прожила на этом свете достаточно долго, чтобы разбираться в движениях своей души. Решение она приняла сразу же.
— Ради детей.
— Нам нужно знать, откуда он пришел, каким образом его группа смогла избежать эпидемии, их количество, организацию, руководство, маршрут, оружие, общую стратегию. Является ли нападение началом большой кампании? Чего они хотят? Куда направляются вместе с детьми?
Инструкция по ведению допросов лежала на столе, словно семейная Библия. Важная и строгая.
— Зачем она здесь?
— Продемонстрировать, что мы цивилизованные люди. Мы знаем границы дозволенного. У нас есть правила. Но сегодня в отношении его они не действуют.
— А если я откажусь?
— Честно говоря, я удивлюсь, если вы согласитесь. Естественно, вам это кажется омерзительным.
— Я могу обратиться к прессе. Раскрою всю операцию.
— Думаете, после вчерашней ночи это хоть кого-то волнует?
Генерал прав. На протяжении столетий эти существа поднимались из глубин земли, утаскивали с собой несчастных и проделывали с ними ужасные вещи. Да, люди одобрят любую жестокость, которую сегодня или завтра совершат военные — тут, на авиабазе, или глубоко под землей. Но это не значит, что она должна участвовать в пытках.
— Меня волнует.
— Именно поэтому вы здесь. Вы знаете их. Изучали их. Жили с ними.
Она окинула взглядом хейдла, ища на его теле синяки или ожоги. Ничего. Только следы болезни, шрамы и бледный узор татуировки на коже. А также провода, отходящие от повязки.
— Что вы с ним делали?
— Обучали. Он должен понять, что не контролирует ситуацию. Это ключ к успеху любого допроса.
— Допроса?
— Мы спрашиваем. Он отвечает.
— Похоже на электрические провода.
— Мониторинг основных показателей его состояния.
— Как вы его обучаете?
— Ему ввели парализующее вещество. Его мышцы отказали. Он перестал дышать. Был в полном сознании, но не мог пошевелиться. Абсолютная неподвижность. Пришлось подключить его к аппарату искусственной вентиляции легких. Через несколько минут мы оживили его тело с помощью противоядия. Известный прием, издавна использующийся «Моссадом». Безвредно, но очень страшно. Человек соглашается на все, лишь бы это не повторилось.