Но некоторые из дворян калкаров узнали о плане, и среди них был тот, который называет себя Ор-тисом, Джемадаром. Он сын калкарской женщины и моего дяди — предателя. В его крови течет кровь Ор-тиса, но капля калкарской делает его калкаром, поэтому он не Ор-тис.
Он убил моего отца и тех из чистых американцев, которые отказались присягнуть ему. Некоторые присягнули, чтобы спасти свои шкуры, но многие отправились к мяснику. Я — последний из линии Ор-тисов. Было два брата и сестра, все моложе меня. Мы разделились, и я больше не слышал о них; правда, я уверен, что они мертвы. Узурпатор не пожелал мне ответить — он лишь рассмеялся мне в лицо, когда я спросил его.
Если бы мой отец был жив, кровная вражда была бы прекращена; но завтра мясник покончит с ней. Как бы то ни было, другой путь был бы лучше. А что думаешь ты, Джулиан?
Я стоял и долго молча размышлял. Я размышлял: не был ли путь мертвого Джемадара действительно лучшим путем.
Мне действительно казалось странным, что я стою и по-дружески болтаю с Ор-тисом. Я должен был вцепиться в его глотку, но было в нем нечто такое, что обезоруживало меня, и после его речи, хотя я и стыдился в этом признаться, я чувствовал к нему дружелюбие.
Ведь несмотря ни на что, он был Американцем, и он ненавидел общего врага. Разве он ответственен за безумные деяния предка, которые тот совершил около четырехсот лет назад? Но ненависть была частицей меня и от нее нелегко отказаться — он продолжал оставаться Ор-тисом. Я это и сказал ему.
— Я не буду разубеждать тебя, — сказал он, — что толку? Завтра мы оба будем мертвы. Давай хотя бы будем до тех пор правдивыми.
Он был приятным молодым человеком с привлекательным лицом, на два или три года старше меня, и с легкостью обезоруживал злобу. Было крайне трудно ненавидеть этого Ор-тиса.
— Согласен! — сказал я и протянул ему руку. Он пожал ее и улыбнулся.
— Тридцать четыре предка перевернулись бы в гробу, если бы увидели это! — воскликнул он.
Мы беседовали с ним долгое время, а под нами по дороге двигались калкары к полю битвы. Издалека слышались глухие удары боевых барабанов.
— Ты здорово побил их вчера, — сказал он. — Их переполняет ужас.
— Мы будем бить их снова: сегодня, завтра и на следующий день, пока не скинем их в море, — сказал я.
— А сколько у тебя воинов? — спросил он.
— Нас было полных двадцать пять тысяч, когда мы пришли из пустыни, — ответил я гордо.
Он с сомнением покачал головой.
— Их, должно быть, десять или двадцать раз по двадцать пять тысяч, — сказал он мне.
— Даже если их будет сорок раз по двадцать пять тысяч, мы все равно победим, — уверил его я.