Ждан приучал всадников не только к групповому копейному удару, индивидуальному бою саблями. Ребята учились фехтовать на коне, но подполковник рекомендовал не увлекаться личными поединками.
— Мы будем сражаться с врагом, превосходящим нас по численности, в пять или десять раз, — не уставал повторять Белов, — пока вы красиво фехтуете с одним, трое сзади и сбоку срубят вашу голову. Ваша задача наносить не больше двух ударов, если первый удар отражён, бейте по коню, пожалеете чужого коня, погубите себя и своих друзей. Но самая главная ваша задача — не доводить до сабельного сражения. Вы должны расстрелять противника издалека, а тех, кто доберётся до вас, опрокинуть слаженным ударом копий, желательно без потерь. Те из вас, под кем погибнет конь, пойдут сзади, и будут добивать врагов из ружей и саблями.
Для полного комплекта тяжёлой конницы подготовили щиты, а на последние тренировки стали примерять сшитые попоны для коней. На замёрзшей реке, куда перенесли тренировки в конце ноября, подкованные кони двигались уже гораздо уверенней. Лошади тоже привыкали к подковам и вели себя иначе, уверенней и надёжней набирали скорость, не боясь поскользнуться. Единственным, что огорчало Белова, когда он наблюдал уральскую тяжёлую концу, была сама конница. Уральские кони, низкорослые и довольно слабые, явно были прямыми потомками диких тарпанов, практически без участия селекции. Высотой напоминали сыщику крепких пони, едва доставая ему до подмышки, а в полном бронировании они не выдерживали и пары километров быстрой рыси. На тренировках с полной выкладкой, два коня пали после пяти километров быстрой рыси. Поэтому тяжёлая уральская конница, по мнению подполковника, была жалкой пародией на настоящих рыцарей. Стало понятным, что без активной селекции или приобретения крупных коней, о тяжёлой коннице речи быть не может.
Третьяк с помощниками к концу ноября изготовил необходимое количество пушек, новые пушкари занялись пристрелкой, тренировками по быстрой перевозке на санях и развёртыванию орудий для стрельбы. Белов, считавший семьдесят лошадей избыточным количеством для Бражинска, удивился, их едва хватало для дружины и пушкарей. Даже для организации быстрой связи с пограничными городами пришлось задействовать чужих лошадей. Впрочем, старейшины городов понимали опасность, особенно пострадавшие баймакцы, и не особо возмущались. Хуже будет, если нападение задержится до следующего года, тогда горожане точно уберут коней в домашние стойла.
Хотя, по здравому размышлению, захватить прикамские городки, вооружённые двумя пушками с полусотней снарядов, да пятью стрелками с сотней патронов на каждого, довольно обременительно. С первых холодов горожане обливали весь частокол и вал вокруг городков водой, создавая неприступную ледяную крепость. В конце ноября Ждан проехал по всем городам, лично убедился, к частоколу не подойти даже на пять метров, а вырубать ступеньки в полуметровом льду надо не меньше трёх дней, это без учёта ружейной стрельбы. За проведённые в этом мире годы, Белов успел убедиться, что сказки историков о полчищах войск, уничтожавших друг друга до последнего воина, как минимум, преувеличены. Самое большое войско в этих краях не достигало и сотни человек, да и те после нескольких раненых и убитых быстро прекращали сражение, предпочитая плен гибели. По Правде смертной казни не было, а рабство или клеймение людей не практиковали. Пленники в здешних лесах имели высокие шансы сбежать или выкупиться, да и с пленными обращали, как правило, как с членами семьи. Это нехороший Белов держал пленных отдельно, хоть и кормил лучше обычных селян. Тут у него совесть была чиста, в Правде ничего не сказано о содержании пленных, а будь воля сыщика, всех врагов он бы пускал под лёд, в другой раз не пойдут на уральцев. Он был человеколюбив, но не до крайности.