— Не лги мне, — прошептала она.
Йен снова опустил глаза.
Будь он проклят, если солжет, и будь проклят, если скажет правду!
Он встал и подошел к окну, прислонился лбом к стеклу и стал смотреть на все еще солнечный вечерний сад.
— Я не хочу терять тебя, Джорджиана, — простонал он.
— В таком случае тебе лучше рассказать, как все было. Прямо сейчас. Неужели это правда, Йен? Неужели ты воплощение всего, что мне ненавистно?
Уж лучше бы она взяла шпагу и пронзила его. Наверное, было бы не так больно.
Ее пухлые губы дрогнули, но она безжалостно продолжала:
— Ты убил ее?
Йен зажмурился и опустил голову.
— Это был несчастный случай.
— О мой Бог!
Йен заставил себя поднять веки и с мучительной мольбой воззрился на жену. Она успела вскочить. И вид ее потрясенного, белого как снег лица яснее ясного говорил, что у него два выхода: либо оправдаться, либо навеки распрощаться с ней. Дипломат высшего класса или нет, но теперь уже слишком поздно лавировать. И, честно говоря, он понял, что не хочет этого.
Да, именно разоблачения он и боялся больше всего, но теперь, когда все случилось, осознал, что не может больше нести в одиночку такую тяжесть.
Он не потрудился спросить, кто рассказал Джорджи. Вряд ли это сейчас важно. Возможно, кто-то из слуг. Но ведь он знал, что рано или поздно это случится. И без того заговор молчания длился пять лет.
— По крайней мере обещай, что выслушаешь, — выдавил он.
— Говори, — дрожащим голосом велела она. — Расскажи, любил ли ты ее. И как она умерла.
— Любил? — с горечью откликнулся он. — Я ненавидел ее. Мы ненавидели друг друга.
— Ты ненавидел Кэтрин и поэтому отнял у нее жизнь? Я уже видела, как ты умеешь убивать.
Йен долго молчал, потрясенный обвинением.
— Ничего подобного не было. Я виноват в ее смерти, но не расправился с ней, как ты считаешь!
— Что же случилось?
Йен тяжело вздохнул.
— Предупреждаю, если ты произнесешь хотя бы одно лживое слово, как это любят дипломаты…
— Я скажу тебе правду, — перебил он. — Но обещай, что ты выслушаешь. Без тебя, Джорджи, у меня ничего не останется.
Слезы полились по ее щекам.
— У меня без тебя — тоже. Я не хочу потерять тебя. Но даже не знаю, кто ты на самом деле!
— И действительно хочешь узнать?
— Да. Больше всего на свете, — тихо заверила она.
Он снова вздохнул и помедлил, а затем начал рассказ:
— Все пошло наперекосяк уже через две недели после свадьбы. Это было настоящей катастрофой. Но, клянусь могилой отца, я не собирался мстить ей. Наш брак устроили семьи.
— Да, ты уже говорил мне, — кивнула она.
— До свадьбы я видел Кэтрин дважды. Ее выбрали мои родители. Я доверял им. И, честно сказать, мне было все равно. Я был не из тех, кто женится по любви. Женитьба всего лишь была частью моего долга. — Йен пожал плечами. — И почему-то я ее жалел. Пытался защитить.