Йен заглянул в несколько комнат, стремясь поскорее найти жену, потому что без нее чувствовал себя опустошенным. Он знал, что последнее время с ним нелегко, но теперь, когда у него было время подумать и загнать вглубь темные порывы души, все изменилось. Он хотел одного: чтобы между ними все стало как прежде.
Жаль, что они вообще приехали сюда. И это убеждение еще больше укрепилось в нем, когда он наконец увидел Джорджи в отвратительно безвкусной красной с золотом спальне, предназначенной для хозяйки дома.
Она неподвижно сидела на краю кровати, спиной к мужу, глядя в окно. Темные волосы ниспадали на спину мягкими вьющимися прядями. Возможно, она ждет горничную? Пора переодеваться к ужину, но она все еще была в светлом дневном платье изящного покроя.
— Любовь моя? — Он застыл в дверях, увидев, как окаменела ее спина.
О Господи! Он знал, что Джорджиана не злопамятна, но были все причины опасаться, что сегодня его так легко не простят.
Он расстроил не только ее, но и Мэтью, а это значит, что Джорджи вне себя. Йена очень трогало ее стремление защитить приемного сына.
— Можно войти?
— Можешь делать все, что тебе угодно. Это твой дом, — бросила она не оборачиваясь.
Йен прикусил губу. Судя по тихому бесстрастному тону, ему предстоит скандал.
Он закрыл за собой дверь.
— Сегодня я ужасно себя вел. И хотел бы загладить свою вину, — объявил Йен, прислонившись к стене и не делая попытки приблизиться.
Она обернулась: синие глаза были красными и распухшими. Очевидно, она плакала.
— Прости, дорогая, — нежно пробормотал охваченный раскаянием Йен, но когда подошел ближе и положил руку ей на плечо, надеясь обнять, Джорджи дернулась как от удара.
Йен отнял руку.
Он попытался что-то сказать, но тут взгляд его упал на открытый дорожный сундук.
К горлу Йена подступила тошнота.
— Ты… куда-то уезжаешь? — выдавил он, призвав на помощь все самообладание, чтобы не закричать.
— Я еще не решила, — ответила она едва слышно.
Йен нахмурился, все еще не понимая, в чем дело.
— Джорджиана?
— Сядь, Йен.
Он послушно опустился на кровать. Джорджи продолжала пристально смотреть на него, и в ее глазах стояла тоска.
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне правду о том, что случилось с твоей первой женой. Если ты откажешься — я уеду. — Джорджи говорила очень тихо, и все же его словно громом поразило. — До меня дошли… жуткие слухи. Если ты не скажешь мне правду, я беру Мэтью и возвращаюсь в Хоксклифф-Холл, а оттуда — в Лондон.
Он упорно смотрел в деревянный пол, не зная, что сказать. Мысли его были в смятении, сердце выбивало барабанную дробь. Задумчиво потерев лоб, он осторожно взглянул на жену. B ee глазах светилась упрямая решимость. Губы были плотно сжаты.