Он громко и судорожно вздохнул:
— Мою мать выбросило из коляски. Она умерла на моих руках. Отец вместе с каретой и лошадьми перевалился через парапет и упал в реку.
Эванджелина выглядела больной.
— Люди говорят… — продолжал он.
О Господи! Одному Богу известно, что они говорят. Он дал им пищу для сплетен.
— К рассвету о трагедии стало известно всем, как и о моей дурацкой угрозе. Первое, что сделал мой брат, унаследовав титул виконта, — выгнал меня. Я не мог его винить.
Эванджелина покачала головой, слепо нащупала дверь и, спотыкаясь, вышла в коридор.
Гэвин в ужасе замер. Он сказал ей правду, и теперь она была в таком же ужасе, как все остальные. Гэвин предупреждал ее, что он скверный человек. Предупреждал!
Гэвин сунул в карман сложенную в несколько раз бумагу и побежал следом за ней.
Она была еще недалеко, за дверью, стояла, прислонившись спиной к стене, обхватив себя руками. Когда он оказался перед ней, прошло несколько мгновений, прежде чем она встретилась с ним взглядом.
— Ты всем сказал, что не собирался убивать своих родителей? — спросила она деревянным голосом. Глаза ее были пустыми.
— Дэвид был слишком разгневан, чтобы говорить со мной. Я поехал к Роуз сказать, что родители не вернутся, и объяснить почему. Она уже знала. И не впустила меня. Bсe от меня отвернулись. Я стал отверженным.
Эванджелина крепче обхватила себя.
— И что ты тогда сделал?
— Я принялся за работу. Я ничего не умел делать, мне было не на что жить. Тогда я переехал в Брейнтри и Бокинг[4]], сколотил состояние. В конце концов я купил дом, стал получать прибыли, вспомнил о своей любви к искусству. И вдруг не более чем месяц назад выяснил, что глубина кармана обратно пропорциональна мнению высшего света.
Она нахмурилась:
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что сестра, долгие годы не отвечавшая на мои письма, вдруг вспомнила, что мы родственники, и приехала ко мне со всей семьей. Баронесса, не разговаривавшая со мной десятки лет, захотела связать меня узами брака со своей дочерью. И даже еще одна смерть не смогла отвратить клан Радерфордов от моей пищи и запасов виски.
Гэвин помолчал, стараясь побороть чувства:
— А потом появилась ты.
Она отшатнулась:
— Тебе лучше поспешить. Сьюзен не может вечно удерживать Франсину.
— Я обещал, что карета отвезет тебя куда пожелаешь, но… не покидай меня. Пожалуйста! — Его голос дрогнул. В нем прозвучало отчаяние. — Ты мне нужна.
Она отвела глаза и ничего не сказала.
Он выпустил ее, сделал шаг назад, на всякий случай приостановился.
Она не двигалась с места.
С тяжелым сердцем Гэвин оставил эти попытки. Он с самого начала знал, что его надежды беспочвенны. Он ее не заслуживал. Он не заслуживал счастья. А чем была она, если не источником счастья? Без нее его жизнь снова обратилась бы в ничто.