Уильяма всегда привлекало море, Георга и Фредерика — армия. Когда старшие братья играли в солдатики, Уильяму нужны были корабли. Королева рассказала об этом увлечении королю, который его сразу же одобрил и сказал, что когда наступит время, Уильям может поступить на флот, а Фредерик — в армию. Что же касается Георга, наследного принца, то король будет учить его сам, как управлять государством.
Королева часто сомневалась в том, что воспитание, полученное мальчиками, вполне соответствует их положению. Послушание, которого требовал король, могло породить только протест, что и произошло с принцем Уэльским. Он с каждым днем становился все упрямее, и было очевидно, что, повзрослев, он, подобно молодой лошадке, которой разрешили немного порезвиться на свободе, долго не сможет остановиться.
Королева понимала это, король — нет; с тех самых пор, как она приехала в Англию, — некрасивая, маленькая немецкая принцесса, которой не было еще и двадцати лет и которой с трудом давалось каждое английское слово, — ей внушили, что ее обязанность — рожать детей; все остальное было предоставлено королю, его матушке с любовником — лордом Бьютом.
Это было крушением ее надежд, но ей не оставалось ничего, кроме того, как ждать своего часа. Она была нехороша собой, в ней не было ни блеска, ни грации, единственным ее достоинством оказалась плодовитость. В этом не было сомнений — дети появлялись через определенные промежутки времени, всего их было пятнадцать, но двое умерли в младенчестве, впрочем, тринадцать тоже вполне достойное количество.
Оба, король и королева, гораздо лучше чувствовали себя в менее роскошной обстановке и поэтому старались, чтобы Кью — любимое место их пребывания — был похож скорее на дом сельского аристократа, чем на королевский дворец.
Король часто сожалел о том, что он не фермер, ибо сельский труд интересовал его гораздо больше, чем государственные дела. В то время он был сильно удручен тем, что колонии подняли свой голос против Англии, и половина Палаты Общин требовала суровых мер, чтобы призвать их к порядку, а вторая половина считала, что их следует умиротворить любым способом. Король, имевший твердое убеждение, что права его нерушимы, и внушавший то же сыновьям, не мог понять, почему требования колоний должны быть удовлетворены.
— Они пытаются проявлять нелояльность к короне, — говорил он. — Пусть почувствуют неудовольствие Англии в полной мере.
Одновременно начались волнения, связанные с Джоном Уилксом, требовавшим свободы слова, что в глазах короля было предосудительным. «Да здравствует Уилкс!» — когда до него доносились эти крики, а это случалось довольно часто, его лицо багровело от ярости. Между тем здравицы в честь Уилкса были слышны не только в королевских апартаментах, но также и в детских.