Однажды, когда король и королева вместе занимались каждый своим любимым делом — королева плела кружево, а король мастерил пуговицы, что считалось вообще-то не слишком подходящим занятием для царствующей особы, — дверь резко распахнулась, и на пороге появился рослый юный принц Уэльский, за ним стоял Фредерик и рядом с ним маленький Уильям, державший в поднятой руке плакат. Это был бунт обитателей королевской детской против своего угнетения — принц Уэльский, не страшась последствий, поднял восстание. «Да здравствует Уилкс!» — кричали звонкие детские голоса.
Король бросился к двери и оказался около нее как раз в тот момент, когда братья заслонили собой Уильяма. Непонятно, как наказывать за такой проступок, сетовал король: с одной стороны, он свидетельствует об интересе к государственным делам, что похвально, и об известном мужестве, но с другой — демонстрирует неуважение к родителям, что равносильно неуважению к короне.
Королева сказала на это, что, по ее мнению, коль скоро происшествие заставило короля улыбнуться, он может позволить себе проявить снисходительность. Король, однако, возразил, что снисходительность не всегда полезна и уместна и менторским тоном начал поучать на темы воспитания детей.
Он объяснял ей свои поступки только в тех немногочисленных случаях, которые были непосредственно связаны с ведением хозяйства. Если же она позволяла себе касаться государственных дел, то вызывала его неудовольствие; Уилкс и все те волнения, которые были с ним связаны, принадлежали к категории именно государственных дел. Он сказал, что велит одному из наставников выпороть сыновей: это будет меньшим наказанием, чем его собственноручная порка. «Он больше озабочен поркой собственных детей, — думала королева, — чем государственными делами».
В Кью существовали не только наказания. Король очень любил своих детей и, надо признать, гордился ими. И именно гордость за старшего сына делала его строгим. Мальчик слишком хорош собой, слишком умен, слишком испорчен окружающими — и его мамаша также входила бы в их число, если бы он, король, не противился этому, — и по этой причине его надлежит время от времени пороть, не спускать с него глаз и держать в ежовых рукавицах.
У Георга и Фредерика были собственные небольшие участки земли, на которых они должны были выращивать пшеницу, ибо король, любивший работать на земле, хотел внушить им то же чувство. То, что они, особенно Георг, который терпеть не мог пачкать руки землей, питали к этому занятию отвращение, не принималось во внимание. Пшеницу следовало вырастить, превратить сначала в муку, а затем и в хлеб, который король дегустировал с величайшей разборчивостью, после чего выносил суждение о навыках сыновей.