всех желающих на дело брал.
Но, однажды, раз меня надули,
и впервые я в тюрьму попал.
Нет, не только дачами, природой
славятся владенья под Москвой.
Есть места, не пахнет там свободой,
за колючей проволокой - конвой.
Химия - эт-дело не простое,
я пять лет здоровье отравлял.
Били сапогами за простои,
и не брали даже в слесаря.
Понял я, что мне одна дорога,
на законы стало наплевать.
Но клянусь, как на духу, ей-богу,
не хотел его я убивать.
Я вначале был вполне спокоен,
хоть меня он, гнида, обозвал.
А потом он мне сказал такое,
если бы знали вы, что он сказал.
Да, я срок тянул и пайку хабал,
но и в зоне даже ни один
мне в глаза такого не сказал бы,
что сказал мне этот гражданин.
Но могло все выйти похужее,
дали б вышку, я б сейчас не жил.
Но пятнадцать дали, и уже я
здесь в Родаково, как старожил.
Пусть коптят здесь жизнь все
одинаково,
с красноротым каши не сварить.
С теми, кто не слышал про Родаково,
не о чем мне даже говорить.
г. Шахты, июль 1981
МОЙ ДРУГ
Никите Стрельцову
Мой друг заброшен в Подмосковье,
да не нуждой, судьбой продажной.
Он пьет там воду вместо кофе,
и вместо плова ест там кашу.
Мой друг любил пожить красиво,
и был не прочь в делах забавных
сорвать себе куш с кружку пива,
и был охоч до женщин славных.
Китайской кухни был любитель,
едал трепанг с суан-х$FТрепанг с суан-х - дели китайс кухни.
любил чего покрепче выпить,
и, говорят, был планоманом.
Любил в футбол играть до боли,
до помутнения сознанья.
Мы вместе с ним учились в школе,
и так нелепо расставанье.
Был мир его - большая пропасть,
он в этом мире раз напился
и совершил большую глупость,
от водки разум притупился.
И, обмарав ладони мразью,
попался он в клещи закона.
И там его смешали с грязью,
товарным повезли вагоном.
Быть может, он жалеет, пав ниц,
что зря с работою не ладил,
что зря в кабак водил лимитчиц
и не на то все деньги тратил.
Мой друг уехал в Подмосковье,
оставив мне свинцовый череп...
Я ем плов и пью черный кофе,
и жду, когда придет мой черед.
июнь-август 1981
В ГОСТИНИЦЕ
В гостинице, в гостинице, в гостинице одной
эту девушку встретил я случайно.
Был теплый день, был теплый день, был
выходной.
Тепло, как видно, девушка эта излучала.
Я к ней подсел, я к ней подсел, я к ней
подсел в фойе.
Она мне улыбнулась так печально.
И понял я, и понял я, я понял, что у ней,
грустная у девушки есть тайна.
И я спросил, ее спросил, спросил я невзначай:
"Я вам помочь могу, могу, быть может?
Откройтесь мне, скажите мне, какая
такая печаль
вас мучает, вас гложет и тревожит?"
Я пригласил, я пригласил, я пригласил ее,