— Морин! — послышался окрик из открытых дверей. Незнакомый женский голос. — Что ты сидишь под дождем?
Я быстро поднялась с колен.
— Иду, бабушка.
Превозмогая внезапную робость, я направилась к дверям. Барон бежал следом за мной, тыкался холодным носом в ладонь.
— Дэвид, оставьте чемодан в прихожей и выгоните из дома эту мокрую псину! — застывшая в дверях женщина поморщилась. Обняв меня, она коснулась сухими губами щеки. Отстранившись, обвела меня холодным, оценивающим взглядом.
— Боже мой, ты вся промокла, Морин! Сейчас же раздевайся и снимай туфли, не то запачкаешь весь ковер! — Повернувшись спиной, она равнодушным тоном добавила: — Я жду тебя в библиотеке.
Эндрюс вытолкал упирающегося Барона на улицу и закрыл за ним дверь. Слышно было, как пес скулит и царапается, пытаясь вернуться. Перехватив мой взгляд, Эндрюс извиняюще развел руками.
— Не беспокойтесь, мисс Томас. Обычно он спит у меня вместе с остальными псами.
Он деловито помог мне снять намокшее пальто, открыл платяной шкаф. Я сбросила туфли и смущенно стояла посреди огромной прихожей, не зная, что делать дальше.
— Вещи из вашей нью-йоркской квартиры лежат в спальне наверху, — сообщил Эндрюс.
Я кивнула. В этот момент меня занимали совсем другие проблемы. Белая таблетка? Нет, пока не нужно. Но сигарета не помешала бы…
Я вспомнила про пачку, подаренную в ресторане, украдкой нащупала ее сквозь кожаный бок сумки.
— Спасибо, мистер Эндрюс. Вы были так внимательны.
— Ну, что вы… — теперь он был в смущении. Хотел что-то сказать, но только махнул рукой и пошел к двери. На пороге остановился, помедлил, словно раздумывая, прежде чем выдавить из себя: — С возвращением в «Хогенциннен», мисс Томас!
Вот и приветствие! Правда, слегка запоздалое и из уст слуги.
Я осмотрелась. Доктор Джеймсон был прав, воспоминания возвращались. Постепенно я узнавала комнаты, обстановку, мелкие предметы. До боли знакомые и неприветливые.
В библиотеке ничего не изменилось. Рояль, клавиш которого давно не касалась рука; книжные шкафы с содержимым, погребенным под слоем пыли. Темная обивка стен придавала помещению строгий, почти суровый вид. В огромном камине тлели уголья; лампы под массивными абажурами отбрасывали больше теней, чем света.
Аккуратно расправив юбку, я присела в свободное кресло возле камина. Угасающие угли излучали слабое тепло, от которого становилось неуютно и зябко. Казалось, холодный сумрак проникал в самое сердце. Боясь шелохнуться, я ощущала, как живут и перебегают за спиной тени…
Чопорная пожилая дама, восседавшая напротив, рассматривала меня холодно и пристально, словно приколотую булавкой бабочку.