— Ты не заблуждалась. Бринсли был в тебя влюблен, и, насколько я могу судить, ты тоже его любила. Мне это не нравилось. Ты была слишком молода. И в нем было что-то такое… Одним словом, я должна была приложить больше усилий, чтобы положить этому конец, и я бы так и поступила, если бы не…
— Если бы не я. — У графа дрожал голос. Взгляд, обращенный к Саре, был заискивающим. — Если бы не я.
Сара перевела взгляд на мать и увидела, что по щеке графини катится одинокая слеза. Графиня смахнула ее ребром ладони и жестом велела графу продолжать:
— Расскажи ей. Теперь ты должен ей рассказать.
Граф кивнул и хрипло сказал:
— Сара, твой крестный, лорд Темплтон… — Губы его шевелились, но звука не было.
− Да?
— Ты знаешь, что Бринсли работал у него секретарем, правда, недолго?
— Конечно. Именно поэтому мы и познакомились.
— Да, конечно, — эхом откликнулся Отец. — Ну, ты, возможно, знаешь, что Темплтон имеет определенные… наклонности.
Сара нахмурилась.
— Ты хочешь сказать, ему нравятся мужчины? Я помню, что была удивлена, когда узнала об этом, но ты объяснил мне, что он при этом остается таким же человеком… — Она услышала, как всхлипнула ее мать, и увидела, как она пожала руку графа, словно хотела успокоить его и выразить свое участие и поддержку. Сара редко была свидетельницей таких сцен между родителями.
Сару знобило. Голова у нее кружилась, мозг отказывался делать из услышанного закономерный вывод.
— Выходит, ты, папа, и лорд Темплтон…
Отец кивнул:
— Да, мы были близки еще тогда, когда тебя не было на свете.
Сара беспомощно смотрела на родителей, не в силах переварить полученную информацию. Теперь многое стало понятным. Ее мать… Как винить ее зато, что она искала любви вне такого вот брака? Все эти годы Сара осуждала ее, даже презирала за то, что она предала графа. И все это время он любил кого-то другого. Другого мужчину.
— Как и Темплтон, я все еще остаюсь тем же человеком, каким был раньше, Сара. Я — твой отец, и я люблю тебя. — В льдисто-серых глазах застыла мольба. — Пожалуйста, не отворачивайся от меня.
Сара потеряла дар речи от потрясения. Графиня, неправильно поняв ее молчание, поспешила на защиту мужа:
— Разве ты не понимаешь, что если бы он мог противостоять этому, то сделал бы все, чтобы стать как все? Ты думаешь, ему нравилось жить в постоянном страхе потерять все, ради чего работал, ради чего жил? Ты думаешь, ему нравилось жить под дамокловым мечом разоблачения? Ты думаешь, он сам выбрал для себя такую жизнь?
— Нет, я так не думаю, — тихо сказала Сара. — Я совсем так не думаю.
Сара опустилась перед отцом на колени. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб.