— Но он приземлился точнехонько на вас.
— Пустяки, — вздохнула Оливия. — Не так-то просто меня покалечить. Главное, что все обошлось. — Она посмотрела на часы. — Нам нужно поскорее вернуться, пока его родители не стали волноваться.
— Как насчет вас? — поинтересовался врач. — Кто приглядит за вами, когда вы вернетесь домой?
— Только я сама, — покачала головой девушка. — Но я в состоянии позаботиться о себе.
Помолчав, доктор Митчелл произнес:
— Думаю, вы не совсем правы.
— Почему?
— Порой хорошо, если рядом кто-то есть.
— Вот и я! — раздался веселый голос. В кабинет вошел Донг в сопровождении медсестры.
Как и ожидалось, снимок не выявил никаких внутренних повреждений.
— Приходите снова, если заметите, что Донг не совсем хорошо себя чувствует, — напутствовал ее доктор Митчелл. — Хотя я уверен на сто процентов, что с ним полный порядок.
Ланг проводил их до двери. Затем он автоматически потянулся к звонку, но передумал. Ему требуется короткая передышка, прежде чем он пригласит в кабинет очередного пациента.
Ланг подошел к окну. Его кабинет находился на втором этаже. Прямо за окном расцветали вишни.
Стояла весна.
В Китае цветки вишни символизировали женскую красоту — нежные, таящие в себе надежду и обещание. Как хорошо, что холодная зима осталась позади и скоро забурлит новая жизнь, даря всем радость бытия…
На первый взгляд ничего особенного не произошло.
Оливия Дэли — независимая, уверенная в себе молодая женщина, которая больше заботится о других, нежели о себе. Должно быть, ему просто показалось, что под маской уверенности он ощутил нечто затаенное, какую-то уязвимость, наталкивающую на мысль, что ей требуется помощь.
Он вспомнил интонацию, с которой она произнесла: «Не так-то просто меня покалечить». Почему-то эти слова не давали ему покоя.
Неужели Оливия искренне верит, что она абсолютно неуязвима? О себе Ланг такого сказать не мог. Они провели вместе несколько минут, но даже этого оказалось достаточно. Он не сомневался, что в душе Оливия ощущает пустоту. И также не сомневался, что она восприняла его прикосновения не как пациентка, а как женщина.
Оливия отличалась от других женщин. Разум предупреждал, что не стоит выяснять, в чем именно заключается ее непохожесть. Однако Ланг не собирался прислушиваться к себе и был готов приблизиться к огоньку, который неожиданно возник на его пути.
Этот свет был неровный, неяркий. Он мог обещать все, а мог — ничего, однако манил Ланга.
— Все в порядке? — спросила медсестра, заглянув в кабинет. — Вы не позвонили.
— Прошу прощения, — пробормотал он. — Я задумался.