А позже было уже совсем другое.
«Доктор Штернберг, вы обещаете не сердиться, если я вам скажу?.. Я не знаю, что делать… я люблю вас».
Лишь после этих слов он осознал, что натворил и как далеко простирается его власть над людьми. По-звериному недоверчивая, всем до единого немцам желавшая смерти, Дана никогда бы не сказала ему такого в здравом уме — он был абсолютно в этом убеждён.
Когда он понял, что эта русская девушка стала для него чем-то гораздо большим, нежели лучшей ученицей? Пожалуй, в тот день, когда возил её из школы в город, выбирать кристалл для ясновидения — настоящий, из чистейшего горного хрусталя, тончайшей настройки инструмент, — не те стеклянные безделушки, на которых тренировались прочие курсанты. Королевский подарок. Этот большой хрустальный шар был среди тех немногих вещей, что она забрала с собой. Заглядывала ли она в кристалл с тех пор, как уехала? Наверняка. Штернберг не знал ни одного человека, который отказался бы от открывшихся ему сверхъестественных способностей. Что или кого она пыталась там увидеть? «Не догадываешься?» — тихо спрашивал ядовитый голос внутри. Однако Штернберг не чувствовал за собой ментальной слежки — или его талантливейшая ученица настолько тонко работала? В конце концов он вообще запретил себе думать об этом. Гораздо проще было считать, что, отпустив Дану на волю, он отрёкся от незаконной власти над ней.
Штернберг оцепенело смотрел в темноту, сидя на краю уже остывшей постели.
«Всё-таки больше всего ты боялся ответственности».
И дело было не только в том, что Мёльдерс, проведавший о его сокровенной тайне, был тогда ещё на свободе и знал, как отомстить ему.
Штахельберг — Мюнхен
24–25 июля 1944 года
Штернберг ненадолго вернулся в школу «Цет», чтобы руководить распределением курсантов, и заодно привёз чемодан с комплектом женской летней одежды, а ещё — большую бутыль с раствором перекиси водорода. Всё это он отнёс в ту комнату в нежилой части здания с офицерскими квартирами, куда как-то весной уже приводил свою ученицу перед поездкой в город и где до сих пор хранился её шерстяной костюмчик в чёрно-белую полоску. Сюда же он привёл её на следующее утро. Всё необходимое для предстоящей процедуры было заготовлено ещё с вечера.
Первым делом Штернберг снял портупею и китель, повесил на спинку кресла, затем снял перстни и запонки, закатал рукава и натянул тугие хирургические перчатки. Дана наблюдала за его действиями с доверчивым любопытством.
— Что вы собираетесь делать, доктор Штернберг?
— Садись сюда. — Он указал на высокий табурет посреди комнаты, напротив большого старинного зеркала на медных лапах. — Будем превращать тебя в образцовую блондинку, как на плакатах Союза немецких девушек. Никакой магии, одна химия. Потом сменишь эту униформу на что-нибудь более симпатичное, и Франц тебя сфотографирует.