— Не спускайте с этого Эдельмана глаз. Пусть ваши люди ни на секунду не оставляют его без присмотра. Только пока не трогайте, для начала я хочу с ним побеседовать.
— Слушаюсь…
Штернберг направился к двери, но остановился и обернулся ещё до того, как Кёрнер произнёс:
— Разрешите вопрос, оберштурмбанфюрер.
— Валяйте. Только ваш вопрос неоригинален.
— Вы правы, кхе… подобный вопрос был как-то задан рейхсфюреру. Есть ли у вас альтернатива исходу операции?
— А вы знаете, что на это ответил рейхсфюрер? — Штернберг усмехнулся. — Нет? Цитирую: вы не с ума ли сошли, или у вас нервы сдают?.. Исход может быть только один, Рудольф. Самый что ни на есть благополучный.
— Так точно. Но разрешите высказать кое-какие соображения.
Какие бы соображения ни собирался высказать Кёрнер, суть их была Штернбергу давно знакома. Выслушав первую реплику, Штернберг рисковал быть втянутым в один из тех изматывающих споров, все извилистые тропы которых были не раз им пройдены — но он замешкался, не в ту сторону толкнув дверь, а Кёрнер тем временем уже говорил:
— Видите ли, успешный итог операции был бы уже сам по себе слишком хорош. И уж тем более был бы неправдоподобно хорош для нас. Именно поэтому, я считаю, нам следует приготовиться к большим трудностям.
— Знаете, Рудольф, — раздражённо отозвался Штернберг, — есть такое элементарное правило: чего от жизни ждёшь, то она тебе и преподносит.
— Вы хотите сказать, что восемьдесят миллионов наших соотечественников ждали поражения в этой войне?
— А вы не ищите одни и те же причины для бури на море и несварения желудка.
— Причина одна: дальше может быть только хуже. За десять лет Германия наработала себе такую карму, что расплачиваться теперь будет очень долго…
— Тьфу, да что вы несёте, Рудольф? Коллективная карма — что за бред? Что это за коммунистическая сансара?
— Это не бред, оберштурмбанфюрер. Карма отдельных лиц складывает карму сообщества, в рамках государства или в рамках целого мира.
— Вот пока такие нытики, как вы, Рудольф, будут трендеть о том, что у нас ничего не выйдет, у нас и впрямь ни черта не будет получаться, — зло сказал Штернберг и рванул на себя дверь. — Я вам приказываю верить в благополучный исход операции.
Кёрнер умолк, но физиономия его выражала упорное несогласие и готовность препираться хоть до утра. За время своего пребывания в «Аненэрбе» Кёрнер разработал собственную мистическую философскую систему, к постулатам которой с удовольствием прибегал в любой беседе. Человеческий мир являл собой, по его мнению, вселенский концлагерь, причём не в переносном, а в самом первоначальном смысле этого слова — закрытое место, куда помещаются вредоносные элементы с целью их изоляции и перевоспитания. Человеческое существо, изначально несовершенное и неразвитое, по кёрнеровским убеждениям, проходило череду земных воплощений в точности так, как заключённый обыкновенно переводится надзирателем с одной надрывающе-тяжёлой работы на другую. Для человечества, толкущегося на одном месте за космической колючей проволокой (можно изобразить её в виде Млечного Пути), по определению, не существовало никакого светлого будущего — ибо в концлагерях свет идёт лишь из топки печи. Но отдельный субъект всё же мог достичь просветления и «спастись» — до костей ободрав шкуру, возвыситься над толпой посредством полного осознания и принятия своего жалкого положения узника — и тогда неведомый космический лагерфюрер назначал его капо, а затем представлял некоему демиургу, невообразимому коменданту самой тёмной части Вселенной, и комендант выпускал счастливчика на свободу, в нирвану, — переводил на постоянное местожительство в лучшие миры — после чего продолжал хладнокровно наблюдать за скопищем заключённых, изводящих себя бессмысленной работой под строжайшим присмотром ангелов в фуражках и с нагайками. Всю эту чернейшую картину мироздания Кёрнер рисовал с мазохистским наслаждением. Штернберг порой сухо веселился над едким цинизмом кёрнеровской мифологии и забавлял себя предположением, что в каком-нибудь демократическом государстве вроде Соединённых Штатов Кёрнер вполне мог бы обзавестись массой поклонников и создать востребованную секту: адепты во всём полосатом ходили бы строем и проводили религиозные службы в бараках за колючкой…