Адлерштайн
24 октября 1944 года (ночь)
Ну и экземпляр. Мерзкая тварь.
Стекло долго хранит муть отпечатков человеческих пальцев и тепловатое медленно клубящееся марево человеческих мыслей и чувств. Бесстрастное стекло много лучше дерева, живо помнящего шелест листвы в солнечной вышине и игру теней на умудрённом десятками долгих зим морщинистом стволе.
Чёртов иллюзионист. Это будет сложнее, чем я ожидал. Отвратная тварь, опасная тварь.
При сеансе психометрии сознание напоминает запруду с кристально чистой водой. Все мысли оседают на дно, сливаясь с мглой неосознанного, и в холодной прозрачной пустоте проплывают отражения чужих размышлений, запёчатлённые на предмете, лежащем в левой руке.
Гораздо сложнее, чем я думал. Что же делать? Сидеть тихо и не дёргаться. Господи, как всё это некстати. На что эти идиоты надеются? Такое впечатление, будто каждый подданный стремится превзойти своего фюрера в безумии… Как же мне теперь?
Скорее отчаяние одиночки, нежели решимость пешки. Всегда странно смотреть на себя со стороны. Особенно — через подставленный чужим воображением прицел.
— Рудольф, закройте окно. Здесь чертовски холодно.
Скрипнули петли. Рассохшиеся рамы столкнулись с глухим пыльным стуком. Шелест дождя стал тише и словно бы на октаву ниже.
— Вот наш герой и попался. Самоотверженный дурак. Кретин, кого он пытается обмануть? Ведь всей же шкурой чувствовал, что здесь нечисто. Передайте Редлиху мою благодарность — или нет, лучше я с ним сам завтра поговорю.
Штернберг пружинисто встал и прошёлся по комнате, теребя в пальцах захватанный бокал. После трясины ночного кошмара и бредовой пустоты бессонницы особенно уютной казалась теплота обыкновенного человеческого удовольствия поймать за руку изворотливого пакостника. А ведь как виртуозно этот Эдельман имитировал плоскость и благонамеренность своих мыслей — тем самым прежде всего и выделяясь. «Любопытно, — с хладнокровием хозяина положения думал Штернберг, — кто же за Эдельманом стоит? Не Шелленберг ли?» Вокруг шефа внешней разведки давно скучились сторонники заключения сепаратного мира с Западом, и кое-кто из них неоднократно высказывался о том, что некоторые амбициозные околовоенные проекты рейха могут стать значительным препятствием на пути к мирному договору. Но Шелленберг наверняка изобрёл бы что-нибудь гораздо более надёжное, со страховкой. Всё это куда больше походило на инициативу одиночки, из тех, что в день праздничного парада ложатся со снайперской винтовкой на подоконник в сортире, чтобы метким выстрелом снять с трибуны какого-нибудь, по их мнению, мерзавца…