– Мумо говорит, что завтра сюда приезжает Казначей.
На лице Фроста отразилось удивление.
– Нет, не в твою келью, – уточнил Даггет, – но куда-то в окрестности Рейнбоу-Фоллс, хотя точного места они не знают. Он прилетит вертолетом из Биллингса[24].
– Зачем?
– Они не знают. Возможно, для того чтобы посмотреть, на что потрачены его денежки.
– Это круто. Мумо думает, что это круто, не так ли?
– Не то слово.
– Это же какое-то грязное дело. Почему Казначей рискнул ввязаться в него? – спросил Фрост.
– Грязные дела он любит больше всего. Может быть, тебе выпадет шанс спросить у него почему.
– Так это ж здорово.
– С одной стороны, да, а с другой, можно не сомневаться, что ответом на твой вопрос будет пуля в лоб.
Стоя у окна палаты 318, Брюс наблюдал, как поливает уборщик водой из шланга ту часть автостоянки, где, по словам Тревиса, избили и, возможно, убили мужчину. Мальчик сказал, что именно этот уборщик и отделал дубинкой того несчастного.
Тревис сидел в кресле, прижав колени к груди.
– Это случилось. Я не выдумываю.
– Я знаю, что не выдумываешь, – заверил его Брюс.
Каждая половинка окна открывалась своей ручкой. Центральная стойка выглядела достаточно крепкой, чтобы выдержать вес спускающегося по веревке человека. Расстояние от подоконника до асфальта не превышало двадцати футов.
«Реальный вариант».
Брюс отошел от окна, опустился на одно колено рядом с креслом, положил руку на плечо мальчику.
– На этом этаже сотрудников практически нет, потому что они внизу. Думаю, помогают охранять все двери, ведущие в подвал, и все выходы из больницы на первом этаже.
– Почему они убили этого человека?
– Должно быть, он увидел что-то такое, чего ему видеть, по их разумению, не следовало.
– Что? Что он увидел?
– Послушай, Тревис, мы должны затаиться. Не дать им ни малейшего повода заподозрить, что нам что-то известно.
– Но все так, как я вам и говорил? Они не те, кем были раньше. Они больше не настоящие.
– Они настоящие, сынок, очень даже настоящие. Но теперь они другие.
– И что они делают с людьми в подвале?
– Что бы это ни было, мы не хотим, чтобы они сделали это с нами.
Голос Брюса ему самому казался чужим. Не по интонациям или тембру, они остались без изменений, а благодаря словам, которые приходилось произносить. Он оставался автором вестернов, но его жизнь сменила жанр.
– Мы можем кое-что сделать, – продолжил он, – но для этого потребуются крепкие нервы и предельная осторожность.
Он изложил свой план, и мальчик слушал, не прерывая.
Когда Брюс закончил, задал только один вопрос:
– А сработает?
– Должно, так ведь? – ответил старик.