Карим молча снял и повесил куртку, разулся, прошел в ванную мыть руки: начинать разговор ему не хотелось, отвечать на вопросы – тем более.
Он нарочно долго возился в ванной, чтоб оттянуть неприятный момент. Тщательно намыливал ладони, долго держал их под струей. Потом полез в шкафчик над раковиной, достал стерильные салфетки, пластырь и занялся, наконец, ожогами. Только после этого он выбрался из ванной.
Когда Карим вошел на кухню, мать звенела посудой. Он, все так же молча, сел за стол, и женщина-дейвона поставила перед ним полную тарелку. Что именно он ест, Карим даже не заметил, у него из головы не выходило суровое морщинистое лицо матери клана.
Его собственная мать тоже хранила молчание.
Когда он опустошил тарелку, она убрала ее, поставив перед сыном большую чашку чая. Запах бергамота привел Карима в чувство.
– Мам, – сказал он, подняв на нее глаза. – Меня выгнали из Зеленограда.
Женщина, тихо охнув, опустилась на стул и уронила на колени руки. С минуту они просидели, не двигаясь и не произнося ни слова: Карим перед чашкой горячего чая, его мать – напротив, с состраданием глядя на сына.
– Мать клана сказала: этого требуют сатра.
Лицо женщины-дейвона прояснилось:
– Мать клана просто не хочет идти на конфликт. Что еще она сказала?
– Она хочет, чтоб я выяснил, из-за чего погасли источники, – вздохнул Карим, подперев ладонью голову.
Женщина задумалась.
– Кто же может знать это? – пробормотала она.
Карим машинально стал прихлебывать чай.
– Разве что, – произнесла мать, поднимаясь, – тебе попытаться поговорить с братом твоего деда…
Она поспешно вышла из кухни.
– Ух ты! У деда есть брат? – крикнул вслед ей Карим.
Женщина вернулась, держа в руках потрепанную записную книжку.
– Конечно, сын. В их семье пять сестер и двое братьев.
– Про сестер я знаю, – кивнул Карим. – А вот про брата не слышал ни разу.
Мать перелистывала страницы записной книжки, вглядываясь в неразборчивые строчки.
– Он поссорился с семьей и ушел из дома. Очень горячий был в молодости, – сказала она. – Мой отец – твой дед – почти не поддерживал с ним отношений. Но адрес мне на всякий случай оставил.
Карим удивленно хмыкнул.
Мать вырвала листок из записной книжки и подала сыну.
– Он живет в Москве, метро «Петровско-Разумовская».
– Не так уж и далеко… – машинально отметил Карим, сложил листок пополам и сунул в карман брюк. – А почему ты думаешь, что он может что-то знать?
Мать взяла со стола пустую чашку, отнесла к раковине, открыла воду и, не торопясь, вымыла. Только поставив чашку в сушилку, она обернулась, чтобы ответить: