Лицо Гурова побелело.
— Вот, товарищи, смотрите, — медленно начал Смуров. — Донос в гестапо о наших планах, со списком руководящего центра и актива. — Смуров передал бумагу Митрофанову, и она пошла по рукам.
— Так, — продолжал Смуров. — Значит, ты уже трижды информировал о нас своего «земляка». Информировал предварительно, устно. А теперь приготовил рапорт по всей форме для высшего начальства. Сейчас мы будем судить тебя нашим революционным судом!.. Будешь отвечать на вопросы?
Гуров молчал, стиснув зубы.
— Товарищи! Вещественные, неопровержимые доказательства предательской деятельности власовца Гурова-Пенкина перед вами. Будут ли вопросы к подсудимому?
— Что же тут спрашивать? — сказал Виндушка. — Оружие и документы дают ответы на все вопросы. А рассказывать о своей провокаторской, изменнической деятельности он не хочет.
Гуров молчал, злобно сверкая глазами.
— Немедленно казнить, предателя! — предложил Медведев.
— Немедленно казнить! — сказал Митрофанов.
— Немедленно казнить! — повторил Будревич.
— Вы не посмеете меня тронуть! — крикнул Гуров. — Меня будет искать гестапо, и вас всех заберут. Отпустите меня немедленно, и я о вас больше ничего не скажу.
— Нет, грязная тварь! Ты живешь последние минуты! — неумолимым голосом сказал Смуров. — Будут ли другие предложения?
Лица членов комитета были суровы и беспощадны.
…На следующее утро труп Гурова был обнаружен у подножия скалы, на узком повороте дороги. В его карманах гестаповцы нашли пистолет и пропуск на выход из лагеря.
Погоревал о Гурове один Шакун. Вечером, укладываясь спать, он сообщил о своей потере Борщенко:
— Погиб мой земляк, Павел.
— Какой земляк?
— Мой агент у славян. Я тебе о нем говорил.
— Что же, его убили, что ли?
— Нет. Ночью вышел из лагеря. Видно, заблудился. Сорвался со скалы и разбился насмерть…
— Зачем же он забрался на скалу; да еще ночью?
— Над этим ломали голову и в гестапо. А тут еще сначала лагерная охрана сказала, что он из лагеря не выходил. Ну, Хенке насел на начальника шрайбштубы, и только тогда там вспомнили, что действительно он ночью вышел… Наверно, шел ко мне… Меня так и спросили в гестапо, не вызывал ли я его к себе?
— Что же ты?
— Сказал, что да. Вызывал для инструктажа…
— Вот ты и погубил его своим вызовом.
— Я не вызывал. Это я сказал так, для авторитета…
— Аа-а, ну тогда правильно сказал. Что же ты теперь будешь делать?…
— Ты обещал помочь, Павел. Уступи мне одного из своих. А то у меня сейчас нет подходящего там человека.
— Ладно, Федор, — великодушно согласился Борщенко. — Одного, так и быть, отдам тебе. Пользуйся.