Я снял рубашку, штаны с поясом, ботинки с носками, бросил все это на пол, опасаясь замарать кресло, которое было обито не кожей, а дорогим красным бархатом, и только собрался отодвинуть створку душевой кабины, как меня скрутило.
«Началось», — понял я.
На этом мысли кончились. Потому что, когда у тебя в желудке взрывается граната, мысли вышибает напрочь. Промелькнуло на грани сознания что-то типа «ну сколько же можно за один день?!»… Но это уже были так, не мысли, а их ошметки, похожие на куски разодранной плоти, которые разбрасывает во все стороны разрыв противопехотной Ф-1 при прямом попадании в индивидуальный окоп.
И при этом в зеркало я отлично видел все, что со мной происходит.
Меня скрючило в углу между панелью душевой кабины и столиком с хьюмидором. Обхватив руками живот, я сполз вниз по стене вдоль неровных прямоугольников искусственного облицовочного камня, оставляя на них кровавые разводы и ошметки кожи. Я не успел разобрать, то ли это камень все-таки оказался чем-то вроде крупной наждачки, то ли я какую из своих многочисленных ран разбередил, как мое сознание словно кто-то выдернул из этой реальности и швырнул в черную бездну, на дне которой мерцали сотни, тысячи, мириады разноцветных огоньков…
…Я упал в нее словно в океан, заполненный коктейлем из мрака и призрачного света, который испускали крошечные светляки, кружащиеся в грандиозном, поражающем воображение хороводе. Один из них подплыл ко мне, остановился, словно решая, продолжить знакомство или нет, — и вдруг рванул в сторону, словно обжегшись о пламя свечи.
Я и был пламенем. Таким же как они по форме и размерам, но другим по спектру испускаемого света. Все огоньки, что кружились в обозримом пространстве, были трех цветов — красного, словно кровь, белого, будто отблеск на серебряном клинке, и золотистого. Причем последних, похожих на осколки солнечных лучей, было неизмеримо больше, чем белых и красных. Правда, свет от них исходил слабенький и они постоянно гасли, когда сами собой, а когда и поглощаемые более крупными и яркими кроваво-серебристыми соседями. Гасли, но и возрождались из тьмы и золотого света, испускаемого соседями, вновь затевая медленный танец и при этом копируя движения тех, что сгинули в бесконечном хороводе огней.
Лишь я был изгоем в этом коктейле из танцующих звезд и черного, абсолютного мрака.
Что будет, если смешать цвет крови, серебра и золота? Наверно, и будет то, чем был я в этом мире — единственная точка в мириаде разноцветных огоньков, испускающая свет пламени. От которой невольно отшатывались остальные, словно я обжигал на расстоянии их невесомые сущности. Постепенно вокруг меня образовалась пустота, заполненная тьмой. На границе которой угрожающе колыхалась уплотнившаяся масса разноцветных светляков, словно объединившаяся против проникшего в их мир чужеродного тела…