Внезапно где-то далеко наверху раздался тонкий, еле слышный писк, сопровождаемый звуком, схожим с хлопаньем белья, вывешенного хозяйкой на просушку и потревоженного ветром. Невидимые полотнища словно предупреждали о надвигающемся урагане, а писк звал за собой, указывая направление. И я рванулся навстречу этим звукам, вверх, во мрак, в пустоту, оставляя внизу настороженное море живых огоньков…
Я сидел у стены, глядя прямо перед собой.
Ощущение свободного полета не спешило покидать меня. Оно лишь переместилось куда-то внутрь, будто светлячок, состоящий из капельки живого огня, переселился внутрь моего тела и обосновался в районе солнечного сплетения. Я смотрел в одну точку, понемногу осознавая, что смотрю в зеркало. И то, что я видел там, мне абсолютно не нравилось. Более того — мне показалось, что если я еще немножко посмотрю на это, то немедленно начну блевать дальше, чем вижу.
У стены сидело жуткое существо из «Техасской резни бензопилой». Только если главный герой фильма ужасов ограничился кожаной маской, содранной с лица трупа, то существо в зеркале полностью напялило на себя чужую кожу, и сейчас из дырок в ней сочилась желто-красная жижа.
Я замер, боясь пошевелиться и обнаружить, что эта мертвая, сморщенная кожа натянута на меня и местами касается моего тела. Мне ничего не оставалось, как сидеть неподвижно и изучать отражение… В котором я неожиданно для себя стал находить знакомые черты.
Вон старый шрам на провисшей книзу щеке. Вон след от зубов на том месте, где впился в мою ногу Мангуст. А вот длинный разошедшийся шов вдоль левой руки, залеченный белой волчицей и сейчас напоминающий расстегнутую молнию на старом спальном мешке.
Из которого рано или поздно придется вылезти.
Абсолютно дикая в своей нелогичности мысль поразила меня. Но с другой стороны, то, что я наблюдал в зеркале, тоже противоречило всем законам логики. Как противоречили им, кстати, абсолютно все недавние события, включая слишком уж реальный танец в море разноцветных огней.
Поэтому я зажмурился, пересилил себя и попытался встать на ноги.
Нечто холодное, мерзкое, липкое тут же облепило мое тело со всех сторон. Но пути назад уже не было.
Рыча, словно дикий зверь, я срывал с себя мертвую кожу, падавшую вокруг меня клочьями на дорогой паркет, шелковое покрывало кровати, на опрокинутый столик, который я случайно задел ногой, на расколовшийся от удара об пол хьюмидор, на рассыпавшиеся сигары. Последний, самый большой клок, словно широкий пояс обернувший мою талию, я разорвал на животе — и он тяжело шлепнулся на пол, увлекаемый весом желтых жировых прослоек, намертво приросших к изнанке моей старой кожи.