Личфилд явно получал извращенное удовольствие от смущения Кэлловэя, и мнение режиссера о старике изменилось не в лучшую сторону.
— Я не позволю вам портить ей настроение…
— Мои интересы совпадают с вашими, Теренс. Все, что мне нужно, — это чтобы спектакль прошел в лучшем виде, поверьте мне. Неужели я позволю себе тревожить вашу звезду? Я буду мягок, как ягненок, Теренс.
— Кем бы вы ни были, — грубо ответил тот, — вы отнюдь не ягненок.
На лице Личфилда снова появилась улыбка, но кожа в уголках рта лишь слегка растянулась, чтобы изобразить ее.
Пока Кэлловэй шел в паб, перед ним все стояла эта хищная усмешка, и он встревожился, сам не зная отчего.
В увешанной зеркалами каморке Диана Дюваль приготовилась играть свой спектакль.
— Можете войти, мистер Личфилд, — объявила она.
Старик появился на пороге еще до того, как его имя замерло у нее на губах.
— Мисс Дюваль. — Он слегка поклонился в знак уважения. Она улыбнулась: какие манеры. — Еще раз прошу прощения за свое вторжение.
Диана приняла вид скромницы; это всегда действовало на мужчин неотразимо.
— Мистер Кэлловэй… — начала она.
— Очень настойчивый молодой человек, как мне кажется.
— Да.
— Но не настолько, чтобы навязывать свое внимание звезде?
Она нахмурилась, и на лбу, над выщипанными бровями, возникла морщинка.
— Боюсь, что вы ошибаетесь.
— В высшей степени непрофессионально с его стороны! — воскликнул Личфилд. — Но, простите меня, его порыв понятен.
Актриса отошла от него поближе к горевшим у зеркала лампочкам и повернулась к ним спиной, зная, что в таком свете ее волосы смотрятся более выгодно.
— Итак, мистер Личфилд, чем я могу быть вам полезна?
— Откровенно говоря, это очень деликатный вопрос, — ответил тот. — Как это ни прискорбно, но — не знаю, как это выразить, — ваш талант не совсем подходит для роли Виолы. Вам недостает тонкости.
На несколько секунд в комнате повисла тишина. Диана фыркнула, обдумала его слова и шагнула вперед, к двери. Ей не понравилось, как началась эта сцена. Она ждала встретить поклонника, а вместо этого столкнулась с критиком.
— Убирайтесь! — резко выкрикнула она.
— Мисс Дюваль…
— Вы что, глухой?
— Вам не очень комфортно в роли Виолы, верно? — продолжал Личфилд, словно звезда ничего не сказала.
— Не ваше собачье дело! — выплюнула она.
— Ошибаетесь, это мое дело. Я присутствовал на репетициях. Вы играете слабо, неубедительно. Комические эпизоды плоски, сцена воссоединения, которая должна тронуть зрителя до глубины души, никуда не годится.
— Благодарю, я не нуждаюсь в ваших оценках.
— У вас нет стиля…
— Убирайтесь к дьяволу!