В тот вечер ему не помогли ни пистолеты, ни собаки.
Потребовалось целых три дня, чтобы собрать на забрызганной кровью тропинке останки Фэррана. А доктор признался, что он не в состоянии отличить куски плоти майора от плоти его разодранных в клочья собак.
И все это время Брид Кэппин монотонно произносила заклинания в своей пещере в горах.
Она не удовлетворилась непосредственной местью тем, кто был причастен к убийству крестьян в поместье Машерамор. Брид Кэппин была одержима желанием заставить расплатиться за смерть своих односельчан и родственников всех, кто связан с родом Машерамор. Месть стала для нее всем: ее страстью, целью ее существования. А марб бхео стал орудием ее мести.
Еще много лет после этих событий люди говорили о безумной Брид Кэппин, которая, одержимая идеей мести, бродит под покровом ночи по горам Боггера в компании оживленного ею трупа.
Отец Дохени внезапно прервал свой рассказ, а я остался сидеть с открытым ртом на краешке стула.
— Это просто фантастическая история, святой отец, — запинаясь, вымолвил я, когда до меня наконец дошло, что рассказ подошел к концу. — А лорд Машерамор существовал на самом деле?
Старик не ответил, просто сидел и не отрываясь смотрел на огонь.
Я поежился, тлеющий в очаге торф не согревал маленькую комнатушку.
— Вы могли бы приехать к нам в студию в Корке и рассказать в программе о марб бхео? Мы, конечно, заплатили бы вам определенную сумму.
Тут я спиной почувствовал сквозняк.
Обернувшись, я увидел, что дверь в коттедж открыта. К моему удивлению, в дверях я увидел старушку, которую повстречал в букинистической лавке. На сером фоне дверного проема вырисовывался ее сгорбленный черный силуэт. В горах поднялся ветер, старушечье платье викторианской эпохи развевалось и хлопало подолом, как крылья черного ворона.
— Больше вам здесь делать нечего, — властно сказала она скрипучим старческим голосом.
— Я здесь, чтобы увидеть отца Дохени, — сухо отреагировал я и в поисках поддержки посмотрел на старого священника. — И по вашему, кстати, совету, — словно оправдываясь, добавил к этому.
Старик, кажется, задремал на своем жестком стуле с высокой спинкой — челюсть его опустилась на грудь, а глаза закрылись.
— Ну, так вы его и увидели. Он говорил с вами. А теперь уходите!
Я растерянно смотрел на старуху, меня просто потрясла ее грубость.
— Я склонен думать, что в этом доме не вам указывать, что мне делать, мадам, — недобро заметил я.
Рот старухи под вуалью открылся, и вслед за этим последовало такое жуткое хихиканье, что у меня волосы на затылке зашевелились.