Из входа в мальгу,[24] согнувшись, вышел солдатик с подносом, на котором стояли пустые стаканчики и небольшой металлический чайничек. Увидев русских, солдатик неловко повернулся, и два стаканчика упали с подноса на песок, сползавший чайничек он успел схватить рукой. Солдат опустился на корточки, поднял стаканчики, вымазанные песком, обтер их поочередно об штаны, поставил на поднос и, кося взглядом на Полещука, куда-то пошел. Из блиндажа доносилась громкая перепалка на арабском языке с вкраплением русского мата.
— С кем это он спорит? — удивился Хоменко и полез в дыру. — Мумкин?[25] Полещук полез за Чапаем, ощущая спертый горячий воздух, пропитанный табачным дымом и запахом керосина.
— Можно, можно, мистер Василий! Только осторожно… — донеслось из полумрака на русском языке с заметным акцентом.
В довольно просторном блиндаже за походным столиком с разложенной картой сидели два египетских офицера. Оба, судя по орлу и одной звезде на матерчатых погонах, в одном звании — подполковники. В дальнем углу рядом с вентиляционным отверстием стоял крестьянский глиняный кувшин для воды — «улля», чуть ближе к столу, у стены — автомат «Порт-Саид», рядом — каска. Чадила керосиновая лампа, подвешенная на веревке. Офицеры встали, один из них — с сигаретой в руке. Все обменялись рукопожатием.
— Вот, мистер Василий, пытаюсь организовать взаимодействие с соседями, — сказал один из египтян, невысокий темнолицый с черными густыми усами мужчина. Полещук обратил внимание на тонкие, почти европейские, черты его лица. Африканское происхождение, кроме цвета кожи, выдавали закругленный кончик носа и полноватые губы. — Это подполковник Мухаммад, — темнолицый офицер дружески похлопал своего упитанного коллегу по плечу, — толстый командир пограничного батальона. Так, кажется, по-русски? — темнолицый лучезарно улыбнулся. — Он тоже у вас в России учился.
— А я хочу тебе представить нашего переводчика, — Хоменко слегка подтолкнул Полещука в сторону сухощавого офицера. — Полещук.
— Александр, — добавил Полещук, еще раз протянув руку улыбающемуся подполковнику.
— Сафват, — назвался он и Полещук почувствовал крепкое пожатие сухой руки командира батальона. — Буду звать тебя по-нашему — Искяндер. — Сафват посмотрел на смуглого и черноволосого Полещука и добавил: — Абу Карнейн.[26] — И заразительно засмеялся. Заулыбался и Хоменко, хотя и не понял, что означает сказанное. Полещук, перейдя на арабский язык, сказал Сафвату, что он не против имени Искяндер, но насчет Македонского категорически возражает. — Нукта,