Ронни бросил на меня страдальческий взгляд.
— Но, Анни, не могу же я объясняться в присутствии этого мальчишки., я имею в виду Ники… Анни, мы должны поехать одни.
Но мать словно не слышала, о чем он говорит. Она мило улыбнулась Прелести.
— Дорогая, найди остальных. Соберитесь у машины Ронни, а потом Джино отвезет вас домой в «мерседесе».
Она повела меня по кладбищенской тропинке, и этому представлению ни Ронни, ни я не смогли помешать. Я полагаю, вы сами догадываетесь, как мы шагали, раскланиваясь со знакомыми налево и направо. Ронни молча плелся сзади. Мать расточала очаровательные улыбки. Так как Ронни молчал, а командовала она, шоферу было приказано ехать сначала к нам.
Мы втроем сели на заднее сиденье, и я оказался между мaтepью и Ронни.
У ворот кладбища никого не было. Толпа потеряла всякий интерес к похоронам Нормы. Долгое время мы ехали молча, а потом вдруг Ронни взорвался:
— Анни!
— Да, дорогой.
— Я не мог поступить иначе.
— Иначе?
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Ронни, милый, расскажи все спокойно и по порядку.
— Речь идет о Сильвии, — невнятно пробормотал он. — Я не мог поступить иначе.
— Ах, так ты о том, что поручил ей эту роль? — Мать по-дружески улыбнулась. — Но, Ронни, дорогой, почему же нет? Отличная мысль, я, на твоем месте, возможно, поступила бы так же. Тебе кажется, что англичанка в роли Нинон де Ланкло…
— О боже! — Ронни схватился за голову. — Боже мой!
— Ники, дружок, — сказала мать, — помоги Ронни. Разве ты не видишь, что он нуждается в помощи?
Все, что я мог сделать, это предложить ему платок, совсем недавно закрывавший Сильвию Ла-Мани от телевизионных камер. Но он оттолкнул мою руку, продолжая стенать, а потом перегнулся через меня и обратился к матери:
— Неужели ты и в самом деле думаешь, что я хочу видеть ее в этой роли? Неужели не понимаешь, что для фильма это такое же бедствие, как и Норма? Только…
Он замолчал.
— Продолжай, — приказала мать.
— Ты ужасная женщина! Ну что я мог поделать, когда рядом стояли Глория и этот кошмарный инспектор? Что, как по-твоему? Я был связан по рукам и ногам.
При словах «ужасная женщина» мать с любопытством посмотрела на него.
— Но в чем же все-таки дело, Ронни? Можешь ты внятно объяснить?
— Она… Сильвия… Сильвия… Черт возьми, как я могу объяснить, если ты не хочешь впутывать в это дело Ники?
Но к этому времени я уже сгорал от любопытства и напрочь забыл о своем намерении делать вид, будто ничего не знаю.
— Если речь идет о том, что мать была у вас, когда умерла Норма, — сказал я, — то считайте, что мне все известно.
Они одновременно уставились на меня. Poнни позеленел, а мать смотрела твердо и снисходительно.