Невроз, по сути, есть разлад с самим собой, основой которого у многих становится то, что сознание хотело бы следовать своему моральному идеалу, бессознательное же, наоборот, стремится к своему аморальному (в современном смысле) идеалу, который для сознания неприемлем. Такие люди желали бы стать порядочнее, чем они, в сущности, есть. Конфликт, однако, может быть и обратным: есть люди, которые по внешнему поведению весьма непорядочны и не делают ни малейших усилий, чтобы изменить себя. Но в действительности это лишь наигранная поза грешника, так как задний план у них составляет моральная сторона, которая оказалась оттесненной в бессознательное точно так же, как у нравственного человека – безнравственная природа[11].
Но говорить с ним об этом – все равно что размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком. Несмотря на весь свой ум, он так и не научился называть вещи своими именами.
* * *
– Вы расскажете, как прошла встреча?
Он пожал плечами:
– Почему нет? Тем более что все было достаточно обыденно. В назначенный день и час я позвонил в дверь его квартиры, меня впустила горничная и проводила в гостиную, а чуть погодя появился и сам хозяин. Разумеется, я его узнал – он был ведущим одной из популярных телепрограмм, – но, в соответствии с договоренностью, не подал виду. Он внимательно оглядел меня сверху донизу, кивнул (дескать, годится) и протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги. Инструкции и впрямь были четкими и ясными. Никакой самодеятельности, все по плану. Мужик точно знал, чего хочет, и, помимо этого, не нуждался абсолютно ни в чем.
Подчиняясь его требованиям, я снял рубашку, подошел к кушетке, опустился на колени и, протянув руки вперед, лег грудью на вишнево-красный бархат покрывала. Очень просто. Делай, что тебе велено, потом забирай свои денежки и отваливай. Не говоря ни слова, этот тип выдернул из петель брючный ремень, несколько раз полоснул меня по плечам, потом подошел поближе, извлек из штанов свой болт и через минуту плеснул спермой мне на лицо. Я знал, что он это сделает, поэтому заранее повернул голову. После этого он застегнулся и бросил мне упаковку влажных салфеток, чтобы я смог утереться. Вот, собственно, и все.
Я встал, оделся, сунул в карман конверт с деньгами и направился к выходу. В дверях он окликнул меня:
«Стой! Хочешь прийти сюда еще раз?»
«Как скажете».
«Ты должен отвечать: „Как скажете, господин“».
Я послушно повторил: «Как скажете, господин». Но должно быть, при этом в моих глазах промелькнуло что-то, чего он не оплачивал, что-то непозволительно дерзкое, потому что он взвился, как старая дева, которую облапал пьяный матрос, и, сделав шаг вперед, влепил мне пощечину. Присмотрелся повнимательнее.