Он сцепил руки за спиной и оглядел меблировку комнаты. Королева придерживалась принципа экономии — дворец был обставлен скудно, но добротно.
— Так вот, значит, где ты живешь.
— Как видишь, — сказала она.
Здесь она жила, когда приезжала в Лондон, иногда же ей приходилось останавливаться в Виндзоре или Фрогморе. Но она не стала объяснять ему это.
Пропустив мимо ушей ее язвительный тон, он остановился перед музыкальной шкатулкой и открыл крышку. Фигурки из лиможского фарфора, изображавшие танцующую пару, начали кружиться. Эта шкатулка была изготовлена специально для Эвелин: Пирс заказал ее в память об их первом совместном танце.
Натан поднял глаза.
— Твоя?
Эвелин крепко сжала руки. — Да.
— Купила на мои деньги? Или тебе подарили?
О Господи, хоть бы он поскорее убрался из ее комнаты!
— Подарили.
Он криво усмехнулся:
— Судя по тому, как ты смутилась, эту шкатулку ты получила в дар не от принцессы Мэри.
Эвелин внезапно шагнула вперед, прошла мимо Натана и, схватив музыкальную шкатулку, переставила ее на каминную полку — так, чтобы он не мог до нее дотянуться.
— Чего ты хочешь? — спросила она, обернувшись.
— Я многого хочу, любовь моя, — проговорил он, глядя на ее грудь, и покачал головой: — Ты стала еще прекраснее.
Он дотронулся до ее ключицы над краем декольте. Эвелин резко вдохнула.
— Не надо, Натан. Ты не имеешь права.
— Восхищаться своей женой?
— Ты ворвался в мои покои…
— Но ведь я твой муж…
— Возможно, в Истчерче ты имел бы на это право, но не здесь, — сердито отрезала она.
— Дорогая, — протянул Натан и бесцеремонно погладил ее шею, — я могу заходить в твои покои, где и когда захочу до тех пор, пока смерть не настигнет одного из нас или обоих.
— Ах, вот как? Что ты затеял на этот раз, Линдсей? Хочешь взять меня силой?
— Да нет, у меня была другая идея, — пробормотал он. Эвелин резко отвернулась.
Он тихо хмыкнул:
— А впрочем, я бы не отказался тебя изнасиловать, но, по правде говоря, сейчас у меня нет на это времени. Я пришел только узнать, образумилась ли ты, наконец, и поняла ли, в каком серьезном положении мы с тобой оказались.
— О чем ты? Ты хочешь сказать, что мой отказ вернуться в Истчерч означает, что я потеряла разум? — Она горько рассмеялась: — Какой же ты все-таки собственник, Натан!
— Ты подумала над моими словами? — спокойно спросил он.
— Разумеется, — ответила она с напускной бодростью, не скрывавшей ее гнева. — И считаю, что наше нынешнее положение ничем не отличается от того, в котором мы оказались три года назад. Мы по-прежнему чужие люди и всегда будем чужими.
— Что это значит?